История создания Бертелем Торвальдсеном скульптуры М.Ф. Барятинской
Уверен, никто из посетителей Государственного музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина в Москве не пройдет мимо, в одном из залов и не остановится восхищенный перед беломраморной фигурой княгини Марии Федоровны Барятинской, исполненной великим датским скульптором Бертелем Торвальдсеном, вероятнее всего, в 30-х годах XIX столетия. Она предстает перед нами в изящно ниспадающих одеяниях греческой богини. Словно Венера или Геба. В ослепительной красоте, величии, благородстве и очаровании.
Но есть в этом божественном видении некое, чуть заметное проявление земного чувства. Обратите внимание на шаловливо поднятый к подбородку пальчик руки княгини. Именно этот подмеченный художником жест, наверно свойственный Марии Федоровне, возвращает мифологическую Венеру с недосягаемых высот на землю, к реальным человеческим настроениям, делает ее вполне земной женщиной. На ее лице мы также замечаем еле уловимую тень земной задумчивости, легкой, воздушной, очаровательной.
Мария Федоровна Барятинская, урожденная графиня Келлер, жена князя Ивана Ивановича Барятинского, одного из знатнейших и богатейших русских вельмож, действительно славилась ослепительной, неотразимой красотой, острым умом, образованностью, великодушием и добротой. Боготворивший ее Иван Иванович Барятинский именно в ее честь назвал свое имение "Марьино". А будучи в Риме, заказал исполнить ее мраморную фигуру первейшему мастеру в Европе, прославленному Торвальдсену. Тот охотно согласился. Работал с восторгом, удовольствием, упоением. Вкладывал в мрамор не только свой талант, свое несравненное мастерство, но и большое душевное расположение к русской красавице. И создал одно из лучших своих произведении.
Но произошло совершенно неожиданное. Изваяние настолько понравилось самому скульптору, что он не захотел отдавать его заказчику, Ивану Ивановичу Барятинскому. А вместо этого отправляет скульптуру на свою родину, в Копенгаген, где в это время создается музей Торвальдсена, в котором мастер собрал самые любимые, самые значительные свои произведения.
Но Барятинский настойчиво требовал выполнить заказ, он не понимал странной медлительности уважаемого мэтра. И Торвальдсену пришлось спешно делать, вероятно, вольное повторение оригинала. На этот раз ему помогал его ученик Фридрих Биссена. Фигура была исполнена с таким же профессиональным блеском и совершенством, она передается Барятинскому. Тот, не подозревая о сложных перипетиях ее создания, остался очень доволен работой. С огромными трудностями фигуру из Рима доставили в курскую глубинку, в Марьино. Изваяние было установлено в одном из парадных залов дворца.
Своими художественными сокровищами "Марьино" поражало всякого, здесь побывавшего. "Дворец этот пользовался большой известностью в России,- писал литератор В. А. Инсарский,- И, действительно, трудно представить себе из частных владений что-нибудь более роскошное и грандиозное. Я не помню числа комнат в этом дворце, но помню, что они исчислялись сотнями. В этой массе покоев сосредоточено было все, что громадное, богатое, соединенное с тонким вкусом, можно было придумать, начиная с оригинальных произведений знаменитейших мастеров живописи и скульптуры...".
Несомненно, Инсарский имел в виду прежде всего мраморное изваяние Марии Федоровны Барятинской. Несомненно также и то, что он назвал бы среди первейших в живописи и "Портрет князя И. И. Барятинского", созданный Федором Степановичем Рокотовым, живописцем столь знаменитым и прославленным, сколь загадочным и во многом спорным. Портрет писан в 80 год.тх VIII столетия, в пору расцвета его блистательного таланта, когда он создавал произведения, не только отличающиеся живописным совершенством, но и лающие самые высокие и благородные представления о духовной красоте человеческой личности. Ныне этот портрет находится в экспозиции Государственной Третьяковской галереи.
Можно назвать еще десятки и десятки великолепных произведений живописи, скульптуры, графики, прикладного искусства из Марьино, исполненные выдающимися русскими и западноевропейскими мастерами, которые теперь украшают в Москве самые крупные столичные музеи. Еще и еще - в Третьяковской галерее, еще и еще - в Государственном музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина. И Оружейная палата, и Государственный Исторический музей, и музей "Кусково", и музей Востока, даже музей Л. Н. Толстого.
Эти работы в своем большинстве хорошо известны, о них написаны книги и статьи, они значатся в каталогах. Но ведомо ли, когда, усилиями кого и при каких чрезвычайных обстоятельствах они пришли из Марьино в Москву? Известно ли, что эти картины, изваяния, гравюры, серебро и фарфор стали тогда не просто произведениями искусства, но участниками величайших исторических событий в жизни России, грандиозных человеческих потрясений, когда эти холсты или мраморы были связаны со смертельной опасностью, риском, героизмом, самоотверженностью, исполнением своего гражданского и профессионального долга многими людьми. О, это была достопамятная история, должная стать незабываемой для потомков.
