автор: А.В.Зорин

Рубеж Х – ХI вв. является переломной эпохой для огромной территории Днепровского Левобережья. Именно в это время обитавшие здесь восточнославянские племена – радимичи, вятичи и северяне – оказались включены в состав Киевской Руси. Обстоятельства и хронология этого процесса, а также его последствия для этих племён, носителей роменско-боршевской археологической культуры, являются одними из самых спорных в славяно-русской археологии. В данном случае, однако, все эти спорные моменты будут сознательно обойдены и речь пойдёт лишь о некоторых исключительно военных аспектах проблемы.

Северяне, как и близкие им по культуре радимичи и вятичи, являлись данниками Хазарского каганата. Центром управления славянскими землями было, судя по всему, Битицкое городище (Сумская обл.). Здесь стоял военный гарнизон, проживали ремесленники неславянского происхождения, была, видимо, и ставка наместника-тудуна. Непосредственно под его началом должны были находиться и отряды ближайших восточных соседей северян, носителей салтовской культуры (аланы Подонья и бассейна Северского Донца). Они, согласно данным А. В. Крыганова, на 70-75% состояли из пехоты, вооруженной топорами, ножами и луками. Конница аланов, согласно материалам в первую очередь их могильников, была лёгкой и имела на вооружении луки, сабли, ножи, топоры и кистени⁽¹⁾.

Данных письменных источников об использовании хазарами отрядов восточных славян, о их численности и вооружении нет. "Довольно полно представить комплекс вооружения славян мы можем только на примере северян Битицы, где найдена сабля салтовского типа с наплывом вместо перекрестья, кистень, булава, небольшой железный щит, боевые топоры, наконечники стрел, копий и особенно много дротиков. Судя по находкам снаряжения коня, только часть северянских воинов были пешими, другую, очевидно, небольшую, часть, как и в аланском войске составляла легкая конница"⁽²⁾. О наличии у северян конницы могут свидетельствовать также и находки ряда предметов вооружения (кистеней, палашей, сабель, топориков), характерных в первую очередь для конных воинов. О них речь пойдёт ниже.

Битицкое городище погибло в результате военного разгрома в первой половине IX в., что было, вероятно, связано со смутами внутри Хазарского каганата. После этого, как считает А. В. Григорьев, на северянской территории более нигде не прослеживается столь крупных центров, которые могли бы выступать, как средоточие дружины и княжеской власти: "В IX – первой половине XI в. предметы, связанные с военным делом, довольно равномерно распределяются по самым разным памятникам… Можно предположить, что значительная часть носителей роменской культуры… была вооружена. В то же время воины, вероятно, не были профессионалами и не составляли постоянного войска. Наиболее сложные виды их вооружения были импортными и поступали с территорий каганата, а на позднем этапе ещё и со стороны Руси"⁽³⁾.

Клинковое оружие на северянской территории представлено редкими образцами мечей, сабель и палашей. Клинок меча рейнского типа происходит с городища Хитцы, сабли и обломки сабельных клинков встречаются на городищах Битицком, Донецком, Новотроицком, а также на Гочевском курганном могильнике. Хотя могильник и относится к более поздней эпохе XI-XII вв., тенденции, прослеживаемые в происходящем оттуда комплексе вооружения, явно уходят корнями в более ранний период хазарского влияния. Это в первую очередь относится к клинковому оружию.

Крайне редкие находки мечей на Днепровском Левобережье объясняются, помимо иных причин, ещё и тем влиянием, что оказывали хазары на своих данников в том числе и в области вооружения. Для хазар же из клинкового оружия были характерны в первую очередь сабли и палаши. "Салтовские клинки VIII-Х вв. в литературе традиционно называются "саблями", хотя безусловно по своей конструкции и боевыми качествам они все ещё ближе к палашам. Единственным критерием отнесения их к саблям является кривизна лезвия, которая у большинства экземпляров едва заметна и лишь у некоторых достигает кривизны слабовыгнутых сабель, – отмечают А. В. Комар и О. В. Сухобоков. – Возникновение палашей стало следствием поисков повышения эффективности клинкового оружия в условиях верхового боя. Применение лишь одной режущей поверхности делало первый шаг в этом направлении – уменьшало вес клинка, что автоматически повышало его маневренность"⁽⁴⁾

В Гочево экземпляры клинкового оружия зафиксированы в трех курганах. Две сабли обнаружены при раскопках Д. Я. Самоквасова (курганы 1, 2), третья – П. С. Рыковым (курган 40). Последняя из них была согнута и изломана на четыре части.

Сабля, найденная Д. Я. Самоквасовым в кургане 2, описывается им следующим образом: "Вдоль правого бока, от плеча до колена, железная слабо изогнутая сабля с разложившейся деревянной рукояткой в останках деревянных ножен с железною оковкою на остром конце"⁽⁵⁾. Сохранилась часть деревянных ножен с железною обложкою и с отпечатками материи на окиси железа. Длина сабли 1 аршин 8 вершков [1,06 м].

Оружие, найденное в кургане № 1, согласно описанию Д. Я. Самоквасова, – "железная прямая сабля длиною 1 аршин 7 вершков [1,02 м] с разложившеюся деревянною рукояткою, украшенною бронзовым узорчатым набалдашником, в ножнах с железною оковкою и двумя бронзовыми узорчатыми бляхами"⁽⁶⁾. Сабля лежала вдоль правого бока погребенного воина, от плеча до колена. Сохранились кольца, с помощью которых оружие крепилось к перевязи.

А. Н. Кирпичников охарактеризовал данное оружие, как ранний образец сабли, перекрестье которой отнёс к типу IБ. Навершие этой сабли относится к типу II. Позже ХI в. эта форма не встречается.

Однако легко заметить, что как описание, так и изображения, приводимые Д.Я. Самоквасовым, резко отличаются от тех, что дают в своих работах А.Н. Кирпичников и опирающиеся на него исследователи⁽⁷⁾. В первую очередь это касается степени изгиба клинка, расположения перекрестья и поворота рукояти (Рис.1). На рисунках в "Дневнике…" и "Атласе…", в соответствии с описанием в тексте, изображен скорее палаш – прямой однолезвийный клинок шириной 3 см, с прямой рукоятью и двумя чеканными бронзовыми накладками, украшавшими устье деревянных ножен. Накладки скреплялись между собой и с ножнами с помощью железных заклепок. Следует отметить, что подобный тип клинкового оружия имеет ряд аналогов в воинских захоронениях Х в. – в погребениях Дмитриевского могильника салтово-маяцкой культуры, в дружинных курганах Шестовицы, Малышевском могильнике, оставленном муромой. Распространение подобных прямых однолезвийных клинков в дружинной среде племён Днепровского Левобережья связано с влиянием Хазарского каганата⁽⁸⁾. Так в кургане 61 Шестовицкого могильника почти прямой однолезвийный клинок имеет длину 82,5 см при ширине 3,5 см, черешок рукояти – 11 см и наклон в сторону лезвия. Концы перекрестья с шариками на завершениях загнуты вниз. Система крепления ножен явно аналогична гочевской ⁽⁹⁾. Таким образом гочевскую находку следует определить как типичный салтовский палаш.

Рис.1. Палаш из кургана № 1 Гочевского курганного могильника

В фондах Курского музея археологии и Курского краеведческого музея сохранились обе пластины "перекрестья" (КМА № 125/19/506, КОКМ № 14481). При внимательном рассмотрении можно согласиться с определением, которое дал им Д.Я. Самоквасов, – "бронзовые узорчатые бляхи", украшавшие устье ножен. Обе тонкие бронзовые накладки, соединённые железными заклёпками через полые шарики на концах завершений, образовывали слишком хрупкую конструкцию, чтобы выполнять роль боевого перекрестья. В лучшем случае, они могли лишь копировать его форму. К тому же, если рисунок Д.Я. Самоквасова верно зафиксировал положение предмета в момент находки (а сомневаться в этом оснований нет), то крепиться обе накладки могли только на ножны, о чём свидетельствует третья железная заклёпка в вытянутой части "бляхи".

Кистени в комплексе вооружения хазар известны уже с начала VIII в. Они подразделяются на два вида по способу подвешивания: кистени с ушком и кистени с продольным сквозным отверстием. Кистени с продольным сквозным отверстием просто подвешивались на ремешке и могли использоваться как всадниками, так и пешими воинами. Кистени с ушком крепились с помощью ремешка к деревянной ручке. Такой кистень использовался лишь всадниками. Наиболее распространенный тип среди них – костяные кистени яйцевидной формы с железным стержнем внутри⁽¹⁰⁾. Характерные экземпляры этого типа, изготовленные из лосиного рога, были найдены в погребениях Гочевского курганного могильника (Беловский р-н, Курская обл.). Один из них обнаружен при раскопках Д.Я. Самоквасова (курган 51), второй – экспедицией Г.Ю. Стародубцева (курган 30: Рис.2). Следует отметить и тот факт, что оба костяных "кавалерийских" кистеня были встречены в курганах, содержавших женские погребения.

Рис.2. Костяной кистень. Гочевский курганный могильник (раскопки Г. Ю. Стародубцева, 1994 г.).

Более распространённым видом оружия и в XI в. оставались боевые топоры. На том же Гочевском могильнике их было найдено 18 экземпляров. Все они относятся к I и IV типам по А. Н. Кирпичникову. Для первого типа характерно узкое, продолговатое, треугольной формы лезвие и молоточковидная приставка обуха квадратная в поперечном сечении. Подобный тип также несёт на себе следы салтовского (хазарского) влияния. Как отмечают А. В. Комар и О. В. Сухобоков, "большинство салтовских топоров однотипны – они имеют узкое вытянутое лезвие и небольшой круглый или четырехгранный обушок, являясь разновидностью чекана"⁽¹¹⁾. Всего в Гочево встречено три таких топора.

Среди предметов вооружения, встречаемых на северянских поселениях, следует отметить также булавы, наконечники стрел и копий (Рис.3). Из них наконечники стрел относятся к самой массовой категории. Среди них отмечены находки трёхлопастных образцов салтовского типа, а с конца Х в. наблюдается появление стрел, характерных уже для Руси. Подобная "смена приоритетов" прослеживается в тот период и в иных видах вооружения. Влияние каганата слабеет, Русь же усиливает свою экспансию на Левобережье Днепра.

Рис.3. Железный наконечник копья. Рубеж X-XI вв. Найден среди остатков сгоревшей хозяйственной постройки на городище Люшинка (Льговский р-н, Курская обл.).

На основании данных русских летописей, а также византийских и арабских источников можно в общих чертах реконструировать боевую тактику дружин киевских князей, "руси" или "русов", как именуют их современники. Основой их военной мощи была пехота, действовавшая в плотных боевых порядках, укрывшись за "стеной щитов". Конница была, вероятно, немногочисленна и в дальних походах (на Дунай, против хазаров) недостаток её восполнялся союзниками из числа венгров и печенегов. "Русы" в походах IX-X вв. составляли ядро войска, к которому присоединялись ополчения зависимых славянских и финских племён. Помимо даннических обязанностей, в эти походы их привлекала возможность дележа богатой добычи. В целом отношения между русами и славянами в процессе создания Киевской державы хорошо отражены в арабских источниках: "Страна славян – ровная и лесистая, и они в ней живут … Рабочего скота у них немного, а лошадей нет ни у кого, кроме упомянутого человека [раис ар-руаса, "глава глав", князь]. Орудие их состоит из дротиков, щитов и копий, другого оружия они не имеют … Что же касается ар-Русийи, то … они нападают на славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают их в плен, везут в Хазаран и Булкар и там продают. Они не имеют пашен, а питаются лишь тем, что привозят из земли славян … Они храбры и мужественны и если нападают на другой народ, то не отстают, пока не уничтожат его полностью. Побеждённых истребляют или обращают в рабство. Они высокого роста, статные и смелые при нападении. Но на коне смелости не проявляют и все свои набеги, походы совершают на кораблях"⁽¹²⁾.

В исторических источниках неоднократно упоминается о взятии русами укреплённых городов (в Болгарии, Закавказье, в Хазарии), однако подробностей осад и штурмов не приводится. Более того, постоянно подчёркивается склонность русов к полевым сражениям. Даже обороняя крепости, они выходят из их стен, чтобы дать решающий бой осаждающим (как то было в Доростоле и в Бердаа). Вероятно, города захватывались по большей части хитростью, внезапностью или же сдавались по договору. Вопрос об осадном искусстве русов выходит на первое место и в связи с историей покорения ими Днепровского Левобережья. Территория обитавших здесь славянских племён была буквально усеяна расположенными в труднодоступных местах укреплёнными поселениями-городищами.

Традиционно считается, что славянские городища укреплялись рвом и земляным валом, по гребню которого возвышался бревенчатый частокол. Однако исследование оборонительных сооружений ряда городищ позволили пересмотреть эти взгляды. По мнению А. В. Григорьева, "при устройстве городищ северяне максимально использовали особенности рельефа, в т. ч. остатки укреплений ранней поры. В то же время это были достаточно сложные искусственные сооружения. На первом этапе укрепления площадки, как правило, эскарпировались склоны и возводилась дерево-земляная стена со стороны плато … Небольшая стена ставилась по всему периметру площадки, а со стороны поля перед стеной создавался один или несколько псевдоэскарпов"⁽¹³⁾. Рвы, в отличие от укреплений более позднего времени, были, как правило, неглубоки (не более 1,5 м). Более того, они могли отсутствовать и вовсе. Валы у северян выступали не как некое подножие деревянного частокола, а как составная часть оборонительного сооружения. Выглядеть оно, судя по всему, могло различно. На основании анализа материалов раскопок, А. В. Григорьев пришёл к выводу, что северянские городища были укреплены стенами из деревянных клетей, забутованных грунтом. В разрушенном и оплывшем состоянии они и превратились в сохранившиеся поныне земляные валы. В подобной технологии А. В. Григорьев видит следы влияния ближайших юго-восточных соседей северян – носителей салтово-маяцкой культуры (аланы и болгары, входившие в состав Хазарского каганата). Салтовские городища укреплялись земляными стенами, облицованными плитами известняка. Славяне, платившие хазарам дань, а также испытывавшие определённое культурное влияние с их стороны, заимствовали сам принцип сооружения укреплений, заменив белокаменный "панцирь" на облицовку из более доступных в местах их проживания брёвен. Возведение же перед стеной "псевдоэскарпов" должно было "значительно затруднить [противнику] доступ к самой стене" ⁽¹⁴⁾.

Однако, существует и другой вариант северянских фортификаций (равно, как и другой вариант интерпретации некоторых укреплений, рассмотренных А. В. Григорьевым). Это относится к роменским городищам летописного Посемья (верховья src="risСейма и Псла). Одним из примеров того может служить материалы, полученные при исследовании напластований насыпи вала городища Капыстичи (Рыльский район, Курская обл.)⁽¹⁵⁾.

Здесь было прослежено три последовательно сменявших друг друга строительных периода (Рис.4, 5). Два из них относятся к роменскому времени. Учитывая, что в пределах раскопа не было встречено материалов, относящихся к периоду, ранее IX в., следует предположить, что славяне – носители роменской культуры, были первыми поселенцами мыса, на котором ныне расположено городище. Это подтверждает и факт отсутствия какого-либо керамического материала в слоях насыпи, относящихся к древнейшему периоду в истории его укреплений.

Рис. 4. Городище Капыстичи. Профиль разреза вала.

Рис.5. Городище Капыстичи. Профиль вала после зачистки.

При возведении частокола грунт перед ним, включая слой материкового суглинка и верхней части материковой глины, был выбран и, судя по всему, использован при сооружении насыпи вала, в первую очередь, его ядра. При этом образовался врезанный в материковую глину ровик шириной до 1,5 м. В процессе выборки его была прослежена прослойка золы, углей и прокалённого суглинка, понижающаяся к середине ровика и повышающаяся к его бортам. Не исключено, что прослойка оставлена сгоревшими обломками верхней части деревянных оборонительных сооружений данного строительного периода.

Ядро вала было увеличено за счёт слоя тёмно-жёлтого суглинка и усилено поверху и с внешнего склона подсыпками суглинистого грунта. Данные подсыпки первоначально могли составлять опору для боевого настила оборонительного частокола и были поверху скреплены плотным слоем жёлтого суглинка. С напольной стороны у подножия насыпи проходил частокол 1, который шёл под значительным наклоном, опираясь на насыпь. Он был прослежен в виде столбовых ямок. Ямки эти имели в верхней своей части округлые очертания, но далее приобретали сегментовидную форму, плоской стороной обращённую к насыпи. В заполнении ям были прослежены остатки столба частокола в виде древесного тлена, хорошо сохранившего свою форму. Глубина ямок достигала 1,2-2,28 м. Некоторые из них были прослежены в виде пустот в грунте (Рис.7,8).

Рис.6. Схематическая реконструкция строительных периодов укреплений.

Рис.7. Городище Капыстичи. Ямы частокола и остатки древесного тлена на валу.

Рис.8. Городище Капыстичи. Яма столба наклонного частокола.

Подобная конструкция частокола известна в русском оборонительном зодчестве как "косой острог" (рис.6) и прослеживается как в позднесредневековый период, так и на ряде памятников роменского времени. В случае его применения "заострённые сверху брёвна имели наклонное положение. Такая стена поддерживалась небольшой насыпью изнутри крепости, специальными "козлами" или же пристроенным к стене помостом"⁽¹⁶⁾. Следует отметить, что подобная конструкция частокола с наклонным положением его кольев из расколотых надвое брёвен отмечена и на ряде других памятников роменского времени на территории Посеймья. Наиболее ярким примером может служить Ратское городище. Как отмечает В. В. Енуков, здесь имеют место традиции оборонительного зодчества, типичные для территории летописного Посемья: "для них была характерна наклонная установка частокола, при этом вал не увеличивал высоту стен, а представлял собой элемент несущей конструкции настила, примыкающего с внутренней стороны к частоколу"⁽¹⁷⁾.. Нечто подобное прослеживается и в конструкции стен Большого Горнальского городища на р. Псёл (Суджанский р-н, Курская обл.). По мнению Е. А. Шинакова, вал здесь был облицован дубовыми плахами, а по мнению А. В. Григорьева стены городища представляли собой единовременное сооружение с тремя ступенчато расположенными "псевдоэскарпами", облицованными наклонным частоколом (Рис. 9). Однако, более вероятно, что здесь в разрезе вала читаются четыре строительных этапа всё того же "косого острога".

Рис.9. Большое Горнальское городище. Разрез вала и реконструкция укреплений А. В. Григорьева.

Применение "косого острога" позволяло не только упростить и ускорить процесс постройки укреплений, но вдобавок ещё и резко сокращало "мёртвую зону" обстрела атакующих лучниками защитников, позволяя им поражать неприятеля вблизи самого частокола. Штурм подобного городища неминуемо должен был оказаться сопряжённым с серьёзными потерями.

Судя по всему, к первому строительному периоду относится врезанная в насыпь вала подпрямоугольная сгоревшая постройка. Вероятно, сверху постройку перекрывал боевой настил "косого острога", от которого, возможно, и сохранилась прослеженная прослойка золы. Таким образом, укрепления первого строительного периода были, вероятно, уничтожены или значительно повреждены пожаром. При этом следует отметить, что древесный тлен частокола, сохранившийся в столбовой ямке 1 на высоту 2,28 м не имел следов огня. Следы действия огня (прокалённый грунт, угли, зола) сохранились только в придонной части ровика, а также с внутренней стороны вала в пределах врезанной в его толщу постройки. При этом сохранившиеся от неё плахи обгорели преимущественно с внешней стороны. Сторона плах, обращённая к валу, следов воздействия огня не имеет.

В ходе второго строительного периода первоначальные размеры вала были увеличены за счёт досыпок. Следует отметить, что при перестройке укреплений остатки более ранних оборонительных сооружений не были убраны полностью, что позволило в отдельных случаях проследить их в виде древесного тлена. После того, как вал был досыпан, на его склоне был возведён частокол 2. Он был также прослежен в виде столбовых ямок. Подобно предшествующим, они располагались практически на одной линии, имели сегментовидную форму и прилегали к внешнему склону вала. Их удалось проследить на глубину 0,2 – 0,44 м. Как и ранее, при сооружении насыпи вала была произведена подрезка грунта, в результате чего в слое материковой глины образовалась канавка шириной до 0,4 м, в которую устанавливались колья частокола. Основание кольев частокола, упиравшихся в борта врезанной в материковую глину канавки, были засыпаны тёмно-бурым суглинком и затрамбованы поверху плотной прослойкой жёлтой глины.

Присутствие в прослойках лепной керамики, а также характерные конструктивные особенности укреплений (подрезка грунта, установка наклонного частокола) позволяют отнести 2 строительный период также к роменской эпохе истории городища. Но между ним и предшествующим периодом, предположительно, имеется некоторый временной разрыв, в ходе которого разрушенные укрепления не ремонтировались и насыпь вала оплывала, заполняя собой ровик 1 и пространство перед ним.

Укрепления 2 периода, вероятно, также были разрушены. На это косвенно указывают прослойки прокалённого грунта и расположенные в беспорядке обломки деревянных оборонительных конструкций. Возможно, остатки брёвен частокола были затем разобраны для хозяйственных нужд, что повлекло за собой новое оплывание насыпи вала, лишенной своей деревянной облицовки.

Во время третьего строительного периода насыпь вала ещё более увеличилась за счёт досыпок. Во всех этих прослойках была встречена лепная и круговая керамика, которая датируется периодом не позднее XII в., что позволяет отнести к этому времени и дату 3 строительного периода.

Деревянных оборонительных сооружений, относящихся к данному периоду, прослежено не было. Вероятно, они располагались на гребне насыпи и представляли собой либо стены, рубленные "по-городовому", либо вертикальный частокол. У подножия насыпи вала в этот период существовал глубокий и широкий оборонительный ров, край которого были зафиксированы. Склон рва резко уходил вниз и носил на себе следы прокала. В значительно заплывшем состоянии ров этот сохранился и до сих пор (по нему в настоящее время проложена асфальтированная дорога). Зафиксированный в пределах раскопа его край перекрыт поверху слоем 16, который, согласно содержащейся в нём керамике, не может быть датирован временем, ранее XII в. Соответственно, учитывая результаты исследований на площадке городище, следует предположить, что и последнее по времени обновление оборонительных сооружений произошло после примерно векового перерыва, в первой половине XII в. При этом обновление было произведено уже в совсем иных традициях оборонного зодчества, нежели те, что удалось проследить в 1 и 2 периодах. О возобновлении жизни на городище в данный период говорят и находки, отмеченные в более поздних культурных напластованиях его площадки – обломки стеклянных браслетов киевского производства, керамика XII-XIII вв.

Однако материалы, полученные при раскопках в Капыстичах, дают возможность не только в первом приближении реконструировать историю типичного роменского городища, но также и прояснить некоторые детали, относящиеся к военному делу северян и Руси рубежа X-XI вв., в частности к осадной тактике киевских дружинников.

В результате раскопок городища в числе прочего была исследована жилая постройка роменского времени, погибшая в огне пожара (постройка 2). Судя по всему, постройка была двухярусной и двухкамерной, с соломенной кровлей. Первый ярус был углублён в землю и врезан в материковый суглинок, второй ярус был наземным. Полуподземные помещения (ямы 32 и 34), разделённые материковой перегородкой, сообщались между собой и, возможно, имели выход наверх через люк в деревянном перекрытии над ямой 32. Об этом, возможно, свидетельствует вырезанный в материковом грунте её северной стены порожек. С востока к ним примыкала хозяйственная яма 31, на дне которого был установлен мощный опорный столб, оставивший яму 31а. Всё сооружение в целом находилось под единой крышей. Анализ стратиграфии комплекса позволяет предположить, что золисто-углистый слой 1 является остатками сгоревшей соломенной кровли постройки; золисто-углистый слой 3 и прослойка 1 (зола и рыбья чешуя) представляются следами сгоревшего перекрытия между верхней и нижней частями постройки; прослойка 2 (древесный тлен) является остатками дощатого пола. Перекрытия поддерживались мощными опорами, установленными в столбовых ямах, две из которых удалось проследить в пределах раскопа.

Заполнение постройки было насыщено фрагментами обмазки, костями животных и рыб, содержало рыбью чешую и речные раковины, а также обширный керамический материал, среди которого 15,4 % составляла круговая керамика. Помимо этого присутствовал и богатый набор индивидуальных находок. Среди них были остатки изделий из железа и кости (в том числе заготовка рукояти ножа, проколки и сверлёные астрагалы), каменные оселки, тёрочник, керамическое пряслице. К числу украшений относились бронзовый бубенчик, фрагмент стеклянной глазчатой бусины медово-жёлтого цвета и целая стеклянная двучастная бусина-пронизка, предметы вооружения были представлены наконечниками стрел и железным топориком.

Обе бусины, найденные в постройке, – ближневосточного производства, датируются рубежом Х– XI вв. Но особый интерес представляет подборка наконечников стрел (Рис.10).

Рис. 10. Городище Капыстичи. Предметы вооружения из постройки 2. 1-6. – Наконечники стрел (1– №157; 2 – №138; 3 – №132; 4 – №151; 5 – №144; 6 – № 160). 7 – Железный топорик

Наконечник стрелы № 146 – плоский, с гранёным черешком, без упора, ромбовидный, с прямыми сторонами и плечиками, с наибольшим расширением в верхней половине длины пера. Согласно классификации А. Ф. Медведева, относится к типу 52, распространённому в период с VIII по XIII вв. К данному же типу следует отнести и наконечник стрелы № 160, отличающийся несколько меньшими размерами и плоским черешком⁽¹⁸⁾.

Наконечник стрелы № 144 – ромбовидный, с круглым черешком, с упором, с расширением в нижней трети длины пера. Согласно классификации А. Ф. Медведева, относится к типу 40 и датируется Х в. Находки наконечников подобного типа зафиксированы в Новгороде, Старой Ладоге, Вятке, Друцке⁽¹⁹⁾.

Наконечник стрелы № 151 – плоский, втульчатый, двушипный. Согласно классификации А. Ф. Медведева, его следует отнести к типу 2. Применялся с конца VIII по середину XIII в. вдоль западных границ Руси и был "несомненно, заимствован русскими у западных соседей. В Западной Европе двушипные наконечники … употреблялись и для зажигательных стрел, чтобы они цеплялись за кровлю и не падали на землю"⁽²⁰⁾. Аналогичный характер носит и несколько хуже сохранившийся наконечник № 162.

Наконечник стрелы № 157 – шиловидный, ромбического сечения, без упора, с круглым черешком. Согласно классификации А. Ф. Медведева, его следует отнести к типу 93, распространённому в Восточной Европе на протяжении X-XIV вв⁽²¹⁾.

Следует отметить, что из семи наконечников стрел, обнаруженных в ходе исследований в пределах раскопа, шесть были встречены именно в слоях заполнения ям постройки 2. Подобная концентрация находок в пределах остатков сгоревшей постройки представляется явно неслучайной, особенно, учитывая наличие наконечников № 151 и № 162, употреблявшихся в том числе и для зажигательных стрел. Не исключено, что и лавролистный наконечник стрелы № 78, обнаруженный несколько ранее, также попал в культурные напластования городища в результате этих же событий.

Судя по всему, в данном случае налицо следы взятия городища штурмом, который сопровождался массированным обстрелом его площадки лучниками противника, что в числе прочего привело к возникновению пожара. Типология и датировка наконечников, вкупе со всем комплексом индивидуальных и массовых находок данного объекта, указывают на конец Х– начало XI вв., как на время гибели роменского городища в Капыстичах под ударом дружинников киевских князей. Это объясняет присутствие здесь наконечников, характерных для западных и северных областей Руси. Остаётся только гадать, были ли это отряды Владимира Святославича или же его сына Ярослава Мудрого, мстившего северянам за поражение в Лиственской битве.

Можно предположить, что подобная тактика штурма вообще была характерна для киевских дружин и применялась не только в данном частном случае. В связи с этим следует вспомнить описанные в "Повести временных лет" обстоятельства взятия княгиней Ольгой древлянского Искоростеня. Если отбросить сказочно-эпические подробности с требованием дани птицами, то перед нами возникает картина осады укреплённого поселения, которое захватывается после того, как внутри него вспыхивает пожар. При этом первыми загораются именно крыши жилых построек, а зрелище града зажигательных стрел вполне можно сравнить с полётом стаи огненных птиц. Кроме того, данный способ штурма сопряжён с минимальными потерями для осаждающих и максимальным ущербом для осаждённых. Пожар вызывал замешательство в рядах защитников укрепления, покидавших стены ради спасения собственных жилищ, что обеспечивало противнику успех приступа. Слои пожарищ практически на всех роменских городищах позволяют предположить типичность подобного военного приёма и наличие в составе киевских дружин достаточно мощного контингента лучников.

О луках, находившихся на вооружении русов, можно судить по материалам дружинных курганов Шестовицы. Остатки луков были обнаружены там в погребениях курганов 42 и 110. Здесь сохранились остатки костяных накладок и колчанов со стрелами⁽²²⁾. Данные экземпляры относились к типу "венгерских луков" Х в., прототипы которых находятся среди более ранних хазарских луков (VIII-IX вв). Такой лук "имеет двояковыгнутую форму в натянутом состоянии, форму буквы "С" с выгнутыми наружу "рогами" в разряженном. Лук составлен из 4-х основных частей, изготовленных из разных материалов – тыльной и внешней плечевых пластин, вместе составляющих "рога" лука, рукояти и концевых пластин. Плечевые пластины изготовлялись из разных твёрдых пород дерева (можжевельник, берёза) или гибкого воловьего рога и склеивались между собой очень прочным рыбьим клеем (сохраняет свои свойства до сего дня). Жёсткие роговые пластины рукояти и концов лука соединялись с его рогами "встык". Сверху вся эта конструкция обматывалась в местах сочленения отдельных её частей жилами, а поверх иногда оклеивалась берестой. Сечение – уплощённо-овальное, длина превышает метр … Сила "удара" такого сложносоставного лука была огромной – до 80 кг (средняя – 40 кг)"⁽²³⁾.

О широком применении луков русами сообщает Лев Диакон, рассказывая о боях за Доростол, изображение лучников находится на оковке турьего рога из Чёрной Могилы (погребение знатного руса скандинавского происхождения). Стоит отметить, что о многочисленных русских лучниках, применительно уже к более позднему времени, неоднократно сообщает, например, "Хроника Ливонии" Генриха Латвийского. Например, в 1218 г. во время битвы близ Вильянди союзные крестоносцам ливы и летты "бежали один за другим, видя летящие на них русские стрелы"⁽²⁴⁾. При этом русские стрелки в рассказе хрониста активно участвуют не только в полевых сражениях, но также именно в штурме укреплений. Так, при описании осады замка Гольм в 1206 г. говорится, что "русские … не знавшие применения баллисты, но опытные в стрельбе из лука, бились много дней и ранили многих на валах"⁽²⁵⁾. Данные упоминания вполне могут свидетельствовать о преемственности военных традиций русских дружин на протяжении весьма длительного времени.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Криганов А.В. Військова справа ранньосередньовічних аланів Подоння // Археологія. – 1993. – № 2. – С. 52-62.

2. Комар А. В., Сухобоков О. В. Вооружение и военное дело Хазарского каганата // Восточноевропейский археологический журнал. № 2 (3), март-апрель 2000.

3. Григорьев А. В. Северская земля в VIII – начале XI века по археологическим данным. Тула, 2000. С.145.

4. Комар А. В., Сухобоков О. В. Вооружение и военное дело Хазарского каганата // Восточноевропейский археологический журнал. № 2 (3), март-апрель 2000.

5. Самоквасов Д.Я. Дневник раскопок у села Гочево Обоянского уезда Курской губернии. М., 1915. С.9.

6. Там же.

7. Кирпичников А.Н. Древнерусское оружие. Сабли и мечи. САИ. Вып. I, М., 1966, с. 68-69; Горелик М. В. Воины Киевской Руси // Цейхгауз. 1993. № 1 (2). С. 22.

8. Блiфельд Д. I. Давньоруськi пам'ятки Шестовiци. Киiв, 1977. С.154; Бейлекчи В. В. Клинковое оружие племени мурома // Куликово поле. Вопросы изучения наследия. Тула, 2000. С. 65-72; Шинаков Е. А. От пращи до скрамасакса. На пути к державе Рюриковичей. Брянск – СПб., 1995. С. 116.

9. Блiфельд Д. I. Давньоруськi пам'ятки Шестовiци. Киiв, 1977. С.154.

10. Комар А. В., Сухобоков О. В. Вооружение и военное дело Хазарского каганата // Восточноевропейский археологический журнал. № 2 (3), март-апрель 2000.

11. Комар А. В., Сухобоков О. В. Вооружение и военное дело Хазарского каганата // Восточноевропейский археологический журнал. № 2 (3), март-апрель 2000.

12. Новосельцев А. П., Пашуто В. Т., Черепнин Л. В., Шушарин В.П., Щапов Я. Н. Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965. С. 397-398; наглядной иллюстрацией к замечанию о истреблении русами побеждённых врагов может служить известное городище Супруты в земле вятичей на верней Оке, где раскопками выявлены останки более сотни его обитателей, перебитых при штурме.

13. Григорьев А. В. Северская земля в VIII – начале XI века по археологическим данным. Тула, 2000. С.73-74.

14. Там же. С.61-76.

15. Охранные раскопки на городище Капыстичи были осуществлены в июле 2001 г. силами Курского государственного областного музея археологии (КГОМА). Городище находится в центральной части с. Капыстичи на высоком мысу правого берега р. Сейм. Площадка городища имеет овальную форму размерами 80х40 м. С напольной стороны она укреплена валом и рвом, отделяющим городище от прилегающего к нему селища. На площадке с XVII в. действуют приходская церковь и сельское кладбище. Это, а также работы по строительству каменного здания храма (1848 г.), серьёзно повредило культурный слой, особенно напластования, относящиеся к древнерусскому времени (XII-XIII вв.). См: Зорин А. В. Отчёт об охранных раскопках городища у с. Капыстичи Рыльского района Курской области в 2001 г. Открытый лист № 496 (форма № 4) // Архив ИА РАН (Москва), архив КГОМА (Курск).

16. Крадин Н. П. Русское деревянное оборонное зодчество. М., 1988. С.14.

17. Енуков В. В. "Курскъ и с Посемьемъ" // Слов'яно-руськi старожитностi Пiвнiчного Лiвобережжя. Чернiгiв, 1995. С. 31.

18. Медведев А. Ф. Ручное метательное оружие. VIII-XIV вв. – М., 1966. С .69-70.

19. Там же. С. 64-65.

20. Там же. С. 56.

21. Там же. С. 84.

22. Блiфельд Д. I. Давньоруськi пам'ятки Шестовiци. Киiв, 1977. С.140, 176.

23. Шинаков Е. А. От пращи до скрамасакса. На пути к державе Рюриковичей. Брянск-СПб., 1995. С.115; здесь же автор приводит для сравнения и средний вес древнерусской стрелы – 56-70 г (учитывая, что вес наконечника (8-10 г) составлял 1/7 часть веса стрелы).

24. Генрих Латвийский. Хроника Ливонии // Славянские хроники. – СПб, 1996. С. 276.

25. Там же. С. 217.