автор: М. В. Дьяконов.

РЕКРУТСКИЕ НАБОРЫ В РЫЛЬСКОМ УЕЗДЕ В ПОРЕФОРМЕННЫЙ ПЕРИОД

В 60-70-е гг. XIX столетия русская армия комплектовалась на основании ежегодных рекрутских наборов с податного населения Империи. На время наборов в уездных городах создавались специальные органы для приема и медицинского освидетельствования новобранцев - рекрутские присутствия, в которые входил уездный предводитель дворянства (председатель присутствия), врач, представители сословий (в том числе мировой посредник), армейский офицер ("военный приемщик", который отправлял принятых рекрутов в губернский город для распределения по местам несения службы).

Перед началам набора издавался высочайший манифест, в котором устанавливалась норма призыва (число рекрутов с тысячи ревизских душ). На этом основании происходило распределение количества рекрутов по губерниям, а в губерниях - по уездам. Уездные рекрутские присутствия распределяли рекрутов по крестьянским волостям и мещанским обществам.

В данной статье рассмотрены рекрутские наборы на территории Рыльского уезда Курской губернии в 1863-1874 гг. В фондах ГАКО сохранились сведения о количестве рекрутов, призванных в уезде в разные наборы, представленные ниже в таблице.

Норма призыва в 1864-1870 гг. составляла 4 рекрута с тысячи ревизских душ⁽¹⁾. В это время Военное министерство проводило мероприятия по сокращению численности вооруженных сил, и сравнительно небольшие наборы должны были поддерживать их минимальную численность и обеспечивать формирование боеспособного запаса. Особняком стоит второй, дополнительный набор 1863 г., который был усиленным (10 человек с 1000 душ), проведенный во время польского восстания в связи с необходимостью увеличить армию до состояния военного времени⁽²⁾. В 1871 г. норма призыва была увеличена до 6 человек⁽³⁾. Сделано это было по инициативе военного министра Д. А. Милютина с целью избежать сокращения вооруженных сил в 1874 и 1875 гг., когда заканчивался 20-летний срок службы солдат, призванных во время чрезвычайных и усиленных наборов времен Крымской войны, хотя сам министр и признавал, что такая норма призыва являлась обременительной для населения⁽⁴⁾.

В Рыльском уезде за девять наборов в армию отправились 2 149 человек. Абсолютное большинство (95 %) составили крестьянские рекруты, что неудивительно для аграрной Курской губернии.

Население, отбывающее рекрутскую повинность, помимо непосредственной сдачи определенного количества рекрутов, также несло и денежные издержки, которые включали в себя: траты на провоз молодых людей, назначенных в рекруты, к месту сдачи (в уездный город), на содержание и питание ("жалованье и провиант") до зачисления их в воинские команды и передачу военным приемщикам, на "обмундирование" (изготовление одежды); так называемые "наградные" деньги принятым на военную службу (от 2 до 6 руб. на человека); отчисления на "вспомогательный капитал" отставным нижним чинам (своеобразный пенсионный фонд, из которого выплачивались небольшие пособия солдатам, окончившим срок действительной службы) - по 2 руб. с человека. Так, в 1869 г. сдача одного рекрута в Рыльском уезде обошлась в 31 руб. 62 коп. сер., а общие затраты обществ, поставлявших рекрутов, составили довольно солидную сумму в 5 754 руб. 84 коп.⁽⁵⁾ В Курской губернии сдача одного рекрута в среднем обходилась в 28 руб. 40 коп., а по всей России - 36 руб. 74 коп.⁽⁶⁾

Сумма, необходимая для сдачи рекрутов, определялась на волостном сходе, исходя из числа рекрутов, положенных к отдаче от каждой волости. После этого деньги собирались со всех семейств волости (кроме тех, которые давали рекрута) по количеству мужских ревизских душ в каждом. К примеру, в 1870 х гг. в крестьянских обществах собирали на сдачу рекрутов от 7 коп. с ревизской души в Карыжской волости до 15 коп. в Петровской⁽⁷⁾.

Призывной возраст имел довольно широкие рамки - от 21 года до 30 лет. По этой причине возраст рыльских рекрутов был довольно пестрым. Ниже представлены данные об их возрастном составе по некоторым наборам.

Согласно законодательству, в первую очередь призывались молодые люди, достигшие на момент начала набора 21 года. Категория рекрутов от 21 до 25 лет составляла от 75 до 80 % призывников. К середине 1860-х гг. исчезают возрастные рекруты (30 и более лет). Но в это же время увеличивается доля 20 летних рекрутов. Связано это было с разрешением заменять рекрута с согласия родителей родным братом, даже если тому исполнилось только 20 лет⁽⁸⁾. Обычно так поступали, если старший брат, подлежащий отдаче в рекруты, уже имел семью и был ценным помощником в хозяйстве: в этом случае родители предпочитали заменить его младшим, еще холостым братом. Незначительная часть 20-летних забиралась в армию, т. к. "по наружнему виду" или "по удостоверению отдатчика" им был 21 год (в этом случае указание возраста по ревизской сказке в рекрутском присутствии считали ошибочным).

Несмотря на то, что рекруты в возрасте от 20 до 25 лет составляли около 90 % призывников, по-прежнему считалось, что "зрелый возраст составляет еще весьма значительный процент контингента", и особенности рекрутского комплектования "не дают человеку и после 25 лет уверенности в ненарушимости избранных им занятий" (угроза быть забранным в армию практически до 30 лет могла удержать молодого человека в том числе и от женитьбы)⁽⁹⁾.

Избежать рекрутчины можно было, предъявив зачетную рекрутскую квитанцию за себя или за члена своего семейства. Приобрести такие квитанции можно было разными путями: купить в губернской Казенной палате, получить за сданного в армию "охотника" (наемника) или за невернувшегося ратника народного ополчения Крымской войны. Разрешалась свободная продажа квитанций (в том числе и в другие уезды и губернии) и их передача родственникам; хранить зачетные квитанции также можно было довольно долгое время, пока не возникала необходимость их использования. К примеру, при наборе 1874 г. государственный крестьянин с. Благодатное Борис Калужинов представил к зачету рекрутскую квитанцию, приобретенную им за 800 руб. у крестьянки с. Жадино Ермоловой (она получила квитанцию в 1863 г. за отца - "невозвратившегося ратника" дружины № 51 Курского государственного подвижного ополчения). В том же году государственный крестьянин Алистрат Вербин, проживавший в Рыльске, представил вместо себя к зачету квитанцию, купленную в губернской Палате государственных имуществ в далеком 1855 г. за 580 руб.⁽¹⁰⁾

В Рыльском уезде в 1867 г. зачетными рекрутскими квитанциями было заменено 33 человека (18 % от всех принятых в рекруты), в 1868 г. - 18 (10 %), в 1869 г. - 26 (14 %)⁽¹¹⁾. Для сравнения: по всей Курской губернии в 1860-е гг. к зачету представлялось более 400 квитанций ежегодно (примерно 14 % от поступавших в рекруты)⁽¹²⁾.

Еще одним способом освободиться от рекрутской повинности являлся частный наем "охотника" (наемника) за молодого человека, подлежащего призыву. Наниматься в рекруты первоначально имели право государственные крестьяне и мещане, в западных губерниях - граждане и однодворцы, и, кроме того, - вольноотпущенные и другие лица, "имеющие право на избрание рода жизни". Запрещалось нанимать людей, состоящих на государственной службе и достигших классных или офицерских чинов⁽¹³⁾.

После отмены крепостного права в 1861 г. крестьяне, вышедшие из крепостной зависимости, также получили возможность наниматься в рекруты⁽¹⁴⁾. Также право поступать в охотники за лица всех податных сословий получили и бывшие дворовые люди⁽¹⁵⁾.

Манифест 1862 г. о производстве первого со времен Крымской войны рекрутского набора разрешал наниматься в рекруты дворянам и лицам, достигшим классных и офицерских чинов. Им же отменялся прежний шестимесячный срок, установленный на перемену рекрута наемником, и определялся минимальный возраст охотника в 21 год⁽¹⁶⁾.

Манифест о проведении рекрутского набора в следующем 1863 г. предоставил право идти в наем всем лицам, к какому бы городу, губернии или сословию они не принадлежали. Помимо этого, возможность нанимать рекрутов наравне с другими сословиями получили молокане, духоборцы, иконоборцы, иудействующие, скопцы и другие последователи сект, "признанных особенно вредными", а также евреи, до этого времени таким правом обделенные⁽¹⁷⁾. В этом же году было разрешено наниматься в рекруты исключенным из военного ведомства солдатским сыновьям⁽¹⁸⁾.

Охотник должен был представить в местное губернское рекрутское присутствие увольнительный приговор от общества, к которому он принадлежал, письменное согласие со стороны родителей и удостоверение о том, что при поступлении его на службу "семейство не подвергнется расстройству" (останется без средств существования). Если он не был приписан ни к какому обществу, то представлял акты "на избрание рода жизни", свидетельство из уездного казначейства о своем возрасте и свидетельство из полиции о том, что не состоит под следствием.

Наем охотника доступен был немногим по причине значительных денежных трат. Наниматель и охотник заключали договор, в котором оговаривали сумму, получаемую наемником. Кроме того, обязательным был пункт об "иждивении" за счет нанимателя: до поступления в рекруты охотник проживал в его доме, питался за его счет, получал новую одежду, гулял и выпивал, вынуждая того тратить дополнительные, порой довольно большие средства.

В Рыльском уезде охотники получали от 150 до 300 руб. К примеру, в 1868 г. государственный крестьянин Коровяковской волости Дегтярев обязывал нанимателя, крестьянина той же волости Курочкина, из положенных двухсот рублей пятьдесят хранить до совершеннолетия своей дочери, которую наниматель должен был взять в свою семью "на собственное иждивение и воспитание"⁽¹⁹⁾; рыльский мещанин Махоткин обязывал нанимателя из суммы в 160 руб. отдать на сохранение "благонадежному человеку по отдельному документу" 70 руб. на обеспечение малолетних брата и сестры⁽²⁰⁾. А наемник из государственных крестьян Жадинской волости Александр Федорищев обязал своего нанимателя, государственного крестьянина Толпинской волости Ивана Антонцева, не только выплатить 200 руб., но до принятия в рекруты "справить" ему пять новых ситцевых рубах (две - красного пунцового ситца), две пары новых сапог, дубленый овчинный полушубок (не дешевле 15 руб.), штаны простого тонкого сукна, простую новую шапку, жене и матери - по тулупу из простой белой овчины (не дешевле 9 руб.)⁽²¹⁾

Случаи замены рекрута охотником довольно редки, причиной чего являлись, во-первых, значительные расходы на содержание наемника, во-вторых, отсутствие достаточного количества "кандидатов" для найма. Так, за два набора 1863 г. в армию поступило 19 охотников, в 1866 г. - 7, в 1867 г. - 3, в 1868 г. - 12, в 1869 г. - ни одного, в 1871 г. - 3; всего 44 человека за семь рекрутских наборов⁽²²⁾.

В 1872 г. частный наем охотников был отменен. Теперь призыва можно было избежать, купив в рекрутском присутствии выкупную от рекрутской повинности квитанцию стоимостью в 800 руб.⁽²³⁾ В отличие от зачетных квитанций выкупные разрешалось приобретать перед каждым рекрутским набором или во время его проведения и представлять к зачету только в этот набор (через три месяца после его окончания выкупная квитанция считалась недействительной); их также нельзя было продавать и передавать.

Высокая цена выкупных квитанций и ограниченные возможности применения не способствовали их широкому распространению среди населения, отбывающего рекрутскую повинность: в 1872 г. в Рыльском присутствии было приобретено четыре таких квитанции (что можно списать на новизну только что введенной меры, под которую не сумели подстроиться податные общества), в 1873 г. - семь (только крестьянами), в 1874 г. - восемь⁽²⁴⁾.

В общем итоге Рыльский уезд, являясь частью аграрной Курской губернии, подавляющую часть рекрутов поставлял с крестьянского населения. Податные общества, отбывающие рекрутскую повинность, имели весьма ограниченные возможности для освобождения от рекрутчины, причем все они были связаны со значительными денежными тратами и поэтому доступны только для небольшой, зажиточной части крестьянских и мещанских семейств, если на них выпадала очередь сдавать рекрута.

ПРИМЕЧАНИЯ:

* Таблица составлена по: ГАКО. Ф. 128. Оп. 1. Д. 105. Л. 33-182; Д. 109. Л. 109-454; Д. 119. Л. 1-31 об; Д. 124. Л. 8; Д. 136. Л. 1-2; Д. 160. Л. 6-7; Д. 170. Л. 121-164; Д. 177. Л. 111-112; Д. 197. Л. 1-48 об.

* Таблица составлена по: ГАКО. Ф. 128. Оп. 1. Д. 105. Л. 33-182; Д. 109. Л. 109-454; Д. 119. Л. 1-31 об; Д. 170. Л. 121-164; Д. 197. Л. 1-48 об.

1. ПСЗ. Собр. 2. Т. 45. СПб., 1874. Отд ние 2. № 48 965.

2. Там же. Т. 38. СПб., 1866. Отд ние 1. № 39 799.

3. Там же. Т. 45. Отд ние 2. № 48 965.

4. Милютин Д. А. Воспоминания: 1868 - начало 1873 / Под ред. Л. Г. Захаровой. М., 2006. С. 335-336.

5. ГАКО. Ф. 128. Оп. 1. Д. 160. Л. 4.

6. Военно-статистический сборник. Вып. 4: Россия. СПб., 1871. С. 32-33.

7. ГАКО. Ф. 128. Оп. 1. Д. 186. Л. 331 об.-332, 417 об.

8. ПСЗ. Собр. 2. Т. 40. СПб., 1867. Отд ние 1. № 42 554.

9. Военно-статистический сборник. С. 35.

10. ГАКО. Ф. 128. Оп. 1. Д. 190. Л. 12-13, 19.

11. Подсчитано по: ГАКО. Ф. 128. Оп. 1. Д. 124. Л. 8; Д. 136. Л. 2; Д. 160. Л. 7.

12. Военно-статистический сборник. С. 24-31.

13. ПСЗ. Собр. 2. Т. 6. СПб., 1840. Отд ние 1. № 1303.

14. Там же. Т. 36. СПб., 1863. Отд ние 1. № 36 657.

15. Там же. № 36 658.

16. Там же. Т. 37. СПб., 1865. Отд ние 2. № 38 622.

17. Там же. Т. 38. СПб., 1866. Отд ние 1. № 39 799.

18. Там же. № 39 295.

19. ГАКО. Ф. 128. Оп. 1. Д. 140. Л. 3 об.

20. Там же. Д. 144. Л. 3 об.

21. Там же. Д. 149. Л. 3-4.

22. Подсчитано по: Там же. Д. 105. Л. 33-182; Д. 109. Л. 109-454; Д. 119. Л. 1-31 об.; Д. 124. Л. 14-15; Д. 136. Л. 2; Д. 160. Л. 6-7; Д. 170. Л. 121-164.

23. ПСЗ. Собр. 2. Т. 46. СПб., 1874. Отд ние 2. № 50 112.

24. Подсчитано по: ГАКО. Ф. 128. Оп. 1. Д. 177. Л. 160 об.; Д. 186. Л. 83-735; Д. 187. Л. 1-69; Д. 196. Л. 7-40 об.

Статья в Сборнике материалов межрегиональной научной конференции "РЫЛЬСК И РЫЛЯНЕ В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ И ЗАРУБЕЖНОЙ ИСТОРИИ И КУЛЬТУРЕ". (г. Рыльск, 3 июня 2011 г.). Ред.-сост. А. И. Раздорский. Рыльск, 2012.