автор: Н.Н.Чалых.

Эвакуация.

Через три месяца после начала войны фашисты вплотную подошли к нашему многострадальному Курскому краю.

7 сентября 1941 года фашисты заняли город Глухов, расположенный в 60 километрах от Рыльска. 15 сентября 1941 года бюро обкома и облисполкома вынесли постановление об эвакуации имущества, материальных ценностей, продукции сельского хозяйства и скота из прифронтовых районов области. В постановлении было сказано: «Немедленно начать эвакуацию. В первую очередь: скот, зерно, сахар, спирт, оборудование».

С этого дня люди трудились, не зная отдыха. В мешках и россыпью грузили зерно на подводы, машины, прицепы тракторов. Со всех концов, из разных деревень и сел потянулись вереницы на ст. Коренево. Рыльская узкоколейка была загружена до предела, сахзавод загружал сахар в небольшие вагоны, которые, медленно пыхтя, тащила «кукушка». На станциях Коренево и Льгов стояли сотни единиц различного транспорта. Шум и гам, гудение моторов, ржанье лошадей, крики людей напоминали старые ярмарки, если не считать настроение людей, их нервозность и озабоченность.

В колхозах начали забивать птицу, колоть свиней. Резали овец и непродуктивный рогатый скот. Мясо засаливалось и отправлялось для загрузки в вагоны. Одной из нелегких задач была эвакуация крупного рогатого скота и лошадей. В связи с нехваткой вагонов и невозможностью отправки их по железной дороге, было принято решение делать перегон крупного рогатого скота и лошадей. Табуны лошадей и стада коров со всех деревень района, а также из сёл Глушково и Крупца перегонялись в Рыльск, на левобережье (с. Боровское). Место сбора было отведено на лугу, возле Бакиткиной дачи.

Из рассказа одного погонщика — Висковатых Виктора Григорьевича — к 13 сентября было собрано 3600 лошадей. Рано утром, с первыми лучами солнца, 14 сентября 1941 года табун лошадей погнали на ст. Льгов. Погонщиков было 12 человек - старики и 15-16-летние мальчишки. Старшим по возрасту был Куденков Иван Федотович 1914 года рождения из деревни Трошино. Из этой же деревни 15-летний паренек Виктор Висковатых, из деревни Михайловка, одногодок Виктора - Фролов Николай. Из Пригородней Слободки - Рагулин Иван и другие. Перегон лошадей оказался трагичным и запомнился Висковатых Виктору Григорьевичу на всю жизнь. Под городом Льговом, когда табуны прогоняли, по свекловичному полю, в небе появились немецкие самолеты. Мальчишеские сердца в испуге сжались, но эскадрильи пролетели дальше. «Слава богу пронесло!» — сказал Виктор Ивану Рагулину, утирая пыльным рукавом испарину со лба. Но в этот миг раздались оглушительные взрывы. Бомбили Льгов. Над городом появились клубы дыма и пламени. Не успели погонщики переброситься двумя словами, как со стороны солнца со страшным ревом и трескотней, прямо на них, пикировали «мессеры». Ребята в один момент соскочили с коней и побежали по полю. Немецкие ассы, как видно получая удовольствие, поливали свинцом живые движущиеся мишени. Испуганные и растерянные ребята бежали вместе с метавшимися по полю лошадьми, а затем легли в канаву. Сотни коней с ржаньем пронеслись через мелкую канаву, засыпая заживо молодых ребят, но к великому счастью, ни одно копыто не задело их дрожащие от страха тела.

Когда все утихло, они с трудом поднялись из канавы, отряхивая со своей одежонки сырую, перемешанную со свеклой землю. Страшный ад возможно продолжался всего лишь несколько минут, а для них казался вечностью. Нестерпимо больно было смотреть вокруг себя, хотелось кричать от бессилия: везде лежали десятки убитых лошадей. Особенно тяжело было смотреть на раненых, которые поднимали головы и, смотря слезящимися глазами, просили у человека помощи. Проходя мимо лошадей, они наткнулись на убитого Ивана Федотовича и склонившегося над ним парня. «Витька, что будем делать?» — обратился к нему мальчишка.

- Не знаю — пробурчал он в ответ, а потом добавил: «Давай будем искать своих».

Вскоре они отыскали еще троих убитых напарников и решили идти в ближайшую деревню. За посадкой ребята увидели небольшую группу лошадей. Дрожа и прижавшись друг к другу, кони молча смотрели на приближавшихся к ним людей.

Приласкав коней, они подъехали еще к одной группе. В это время стали появляться люди из деревни, которые во время налета прятались в погребах. Все они видали этот варварский налет и спешили на помощь. Собрав лошадей, они помогли табунщикам сопроводить табун до города Льгова.

Во Льгове районные руководители старались подбодрить ребят, оставили их у себя на день отдохнуть, собрали оставшийся табун - всего лишь около 600 лошадей - и направили в Тулу. Прогон табуна до Тулы был спокойным. По дороге ехало много беженцев, которые, по всей вероятности, воспользовались разбежавшимися лошадьми.

В Туле табун был принят областным руководством, а парней направили в Приморский край, куда ехали тысячи беженцев. В Приморье, ст. Раздольная, их определили в разные учебные заведения. Виктор Висковатых окончит танковую школу и станет артиллеристом-наводчиком. Боевое крещение примет под Сталинградом, а закончит войну в Праге. Придется ему еще повоевать и с японцами. После Победы вернулись домой при орденах и медалях принявшие первое крещение под Льговом, Николай Фролов и Рагулин Иван.

С большими трудностями столкнулись в те годы мальчишки и их наставники-старики и инвалиды, сопровождавшие разные грузы и перегонявшие скот. Сотни километров шли под знойным солнцем или под проливным дождем, питаясь тем, что подадут люди. Через Рыльск перегоняли скот в восточные районы страны жители Украины и Белоруссии. Двигались подводы, машины с ранеными солдатами и эвакуированными людьми.

Фронт приближался. Появилась срочная необходимость эвакуации оборудования заводов и различных ценностей. В Рыльске в это время находился богатый краеведческий музей, занимавший одноэтажное и двухэтажное здания (бывш. врача Калиновского) ныне в нем районная библиотека. Все ценные экспонаты были вывезены в Москву; многие из них, к сожалению, в Рыльск больше не вернулись. Был также эвакуирован Рыльский архив.

К демонтажу оборудования приступили и на Благодатенском (им. В. Куйбышева) сахарном заводе. Тяжело на душе было кадровым рабочим разбирать их детище, но оставлять врагу — преступление. Работа шла круглые сутки. Сотни тонн различных механизмов и деталей приходилось людям переносить на своих руках. К концу сентября оборудование было отправлено в далекий путь, Красноярский край, в Хакасскую АО, город Абакан. Вместе с ним выехали некоторые специалисты и руководители: директор Тарасов И.Н., гл. бухгалтер Грущинский И.С., зам. гл. бухгалтера Забияко И.Г.

За эвакуацией в районах области строго следил и руководил Курский обком ВКП(б). Так, зав. сектором информации обкома ВКП(б) Уланова сообщала «В Рыльском районе с 15 по 29 сентября вывезено военного имущества 45 вагонов, оборудования заводов, предприятий — 44 вагона, зернопродуктов — 311 вагонов, маслосемян — 8 вагонов, битой птицы — 2 вагона, мяса-солонины — 2 вагона; а всего вывезено 456 вагонов, весом 5369 тонн»^[272].

Руководители области и района знали о тяжелом положении наших войск, а население только догадывалось в связи со спешной эвакуацией.

На фронте продолжались упорные оборонительные бои, изредка сопровождавшиеся контратакой. Силы явно были неравные. Брянский фронт уступал противнику в силах: по артилерии в 2,6 раза, танкам в 4,5 и самолетам — в 10-11 раз^[273].

При занятии линии обороны между войсками 13-й и 21-й армий на территории Курской области образовалась брешь до 60 км, разрыв которой увеличился до 80 км. В Рыльске и других районах области еще раньше были сформированы истребительные отряды для борьбы с диверсантами и лазутчиками. Этими батальонами было решено укрепить позиции в оказавшемся разрыве. В журнале регистрации боевых действий истребительных батальонов Курской области (от 30 августа 1941 по 11 июня 1942 г.) записано: «На оборону образовавшегося разрыва между флангами армии протяженностью 80 км нами были выведены истребительные батальоны Льговского, Крупецкого, Рыльского, Дмитриевского, Конышевского и частично Фатежского районов. Боевой деятельностью истребительного батальона по обороне 21 участка в течении длительного периода времени руководил зам. начальника УНКВД нач. 4 отдела, капитан Алинцев и нач. 1-го отдела УНКВД майор Климин»^[274].

Из 13 армии выделилась 121-я стрелковая дивизия, которая в 1943 году отличится в боях за освобождение города Рыльска, а также 21-я кавалерийская и 50-я танковая дивизии. Однако и эти войска не смогли укрепить линию обороны.

Утром 30 сентября немецкие войска перешили в наступление на фронте Путивль, Ямполь, Шатрищи.

Прорвав оборону моторизированными корпусами, они сходу взяли Суземку и Локоть, а на рассвете 3-го октября захватили Хомутовку. В этот же день 24-й моторизированный фашистский корпус встретив упорное сопротивление наших войск на подступах к городу, вошел в Орел. Сделав мощный бросок и оккупировав большую территорию, немецкие захватчики перерезали все пути снабжения нашим армиям. Прервалась связь с фронтом. 13-я и 3-я армии попали в окружение.

Конечно, о таком положении на фронте, и то, что немец находился в 40 км от города, жители Рыльска не знали. Они еще верили советской информации, что под Крупцем и Хомутовкой создана мощная оборона, где принимали участие в истребительном батальоне и рыляне.

На подступах к Рыльску находилось несколько застав, пулеметных точек. Одна из них находилась на горе, у дороги на Крупец, за Фоновым хутором. Заставой из 5 человек руководил Волобуев Яков Кузьмич. Многие рыляне еще надеялись на нашу Красную Армию и ждали дня в повороте войны. Эвакуировалось из города незначительное количество семей, в основном, коммунисты, советские служащие, у которых была возможность выехать. Основная же масса населения — горожане и селяне остались ждать своей участи, но постановление обкома выполнялось беспрекословно. То, что не смогли вывезти из оборудования, приводили в негодность. Вывели из строя дизели на электростанции, поломали ходовые узлы на мельнице, элеваторе, пищекомбинате. Невывезенное зерно подожгли и строго запрещали брать населению. Люди плакали, глядя как горит их хлеб, а у них — пустые закрома. Кормильцы — на фронте, а дома женщины, дети, старики.

В селе Боброво зерно засыпали в церковь и подожгли. Но оно не горит огнем, а тлеет, поэтому люди с приходом немцев, все же воспользовались им. Разгребая горелое зерно, они добирались до пригодного для еды, набирали во что попало и тащили домой. Но это будет позже. А пока в Рыльском районе и городе была еще мирная жизнь. Однако в сентябре месяце рыляне уже на себе ощутили всю трагедию страшной войны.

Немецкие бомбардировщики начали бомбить важные объекты и предприятия в городе. Был разбит железнодорожный вокзал, водокачка и подъездные пути. При бомбардировке элеватора и зерноскладов появились первые жертвы — был убит бухгалтер элеватора Резак Иван Николаевич и ранено несколько человек.

В городе был разбит промкомбинат и инкубаторная станция, но удары были на столько точными, что не пострадали даже соседние дома. 4 октября 1941 года был нанесен мощный бомбовый удар по понтонному и железобетонному мостам. Пятнадцать бомбардировщиков внезапно вынырнув из-за облаков, пикировали на мосты через реку Сейм. Душераздирающий рев моторов, оглушительные разрывы бомб, столбы поднятой воды, вместе с подброшенными вверх баржами и разбитым настилом, свист и шлепанье осколков, слились в одно страшное видение.

Выполнив свое боевое задание, фашистские изверги скрылись за облаками. Наступила неслышимая тишина.

Когда шла бомбардировка трое ребят с улицы Набережная: Кубаткин Виктор, Чалых Валентин, Морозов Слава, наблюдали эту страшную картину. Когда самолеты улетели, подростки вскочив с земли, стремглав бросились бежать к своему излюбленному месту, где они еще вчера, сидя на краю понтонов, ловили рыбу. От увиденного защемило в груди. От бывшей красоты и благодати не осталось и следа. Мосты были разрушены. Понтоны разбросаны и потоплены, доски уносило вниз по течению. Далеко в окрест валялись куски металла и дерева. Еще не остывшие осколки торчали из стволов деревьев и дощатых заборов. На берегу чернели огромные чаши воронок, заполненные водой. Железобетонный мост превратился в ощетинившийся частокол, в промежутках которого белели скелеты железобетонных ферменных опор с обнаженной арматурой и покосившимися стойками. Две средние опоры были подрублены пополам и висели на толстых прутьях арматуры.

Еще совсем недавно, в сентябре, по этим мостам вошли в город несколько легких танков, один из которых пошел ко дну, и сейчас находится под толстым слоем ила на глубине 16 метров, на дне Сейма. А произошло это так: прошедшие по понтонному мосту два танка нарушили дощатый настил, перед следующим за ним танком настил лопнул, и он траками гусениц воткнулся в баржу. Водитель дал задний ход, но машина находилась под крутым углом и стала непослушной, танкист успел покинуть танк прежде чем соскочил сцеп между понтонами, и бронированная машина рухнула в воду. А уже 4 октября, от этих мостов ничего не осталось. В этот день у ребят проявилась невиданная ненависть к немцам и они стали строить фантастические планы, как отомстить фашистам. Утром 5 октября 1941 года районное руководство, позвонив в Крупец, получило сводку, что немец еще под Глуховым. Но, как выяснилось позже, это сообщение было передано по приказу фашистов которые после короткого кровопролитного боя взяли село Крупец.

Хомутовку немцы заняли еще раньше, 3-го октября. Дорога на Рыльск была открыта, как со стороны Крупца, так и со стороны «Свиного шляха», Хомутовки...

Однако рыляне об этом ничего не знали. В Рыльске шла обычная для того времени жизнь. Был базарный день, но на улицах города и базарной площади народу было мало.

К полудню в городе появились разрозненные отряды красноармейцев. По их понурому виду, измученным, запыленным лицам можно было, не спрашивая определить, что дело плохо. Люди старались их покормить, но они, не задерживаясь, шли к переправе. Отступление проходило без закрепления частей и без крупного боя, благодаря чему древний город избежал разрушений.

На подступах к Рыльску проходили неорганизованные стычки с ненавистным врагом отчаявшихся солдат и офицеров. Но что они могли сделать стрелковым оружием с фашистскими танками и самоходками? Ничего кроме отчаянного самопожертвования.

За Фоновым хутором пулеметным огнем встретила врага застава Волобуева Якова Кузьмича, которая сшибла свинцовыми очередями двух мотоциклистов. Но вскоре их пулеметный расчет был раздавлен танком, а окопы так разутюжены гусеницами, что от них не осталось и следа. Позже жители х. Фонова откопали отважных героев и сделали захоронение. В них принимал участие известный Рыльский гончар Николай Андреевич Тищенко, который рассказал этот эпизод.

Вскоре раздались оглушительные взрывы. Снаряды ложились в районе понтонного моста, сделанного саперами из уцелевших барж и обычных деревянных баркасов. Обстрел велся со стороны Пригородной Слободки, с высоты которой город был виден, как на ладони. Наши солдаты отступали к единственной переправе через Сейм — к мосту у деревни Некрасово.

Люди, замешкавшиеся в городе, бежали к своим домам. Над городом пронеслись немецкие бомбардировщики и сбросили бомбы в районе Боровского. Следующий удар был нанесен по мосту возле деревни Некрасово.

А в самом городе воцарилась мертвая тишина. Люди копошились в своих домах, пряча свои пожитки, закапывая сундуки в садах и сараях. Все прятались в укрытия, по подвалам, погребам, тайникам. У кого не было своего подвала прятались у соседей. На улице III Интернационала соседи заполнили подвалы под старинными домами Павлова и Фениных. В центре города, боясь бомбежки и снарядов, люди укрылись в подвалах краеведческого музея и торговых рядах, некоторые старики, посадив молодежь в укрытия, замаскировали входы всяким хламом, а сами сидели дома, молились Богу и ждали появления незванных гостей.