автор: В.В.Приймак.

ТЕРРИТОРИЯ ВЕРХНЕГО И СРЕДНЕГО ТЕЧЕНИЙ ПСЛА В ЗОЛОТООРДЫНСКОЕ ВРЕМЯ (середина ХІІІ — ХІV вв.)

Итоги археологических исследований южнорусских территорий золотоордынского времени подводились в монографии С. А. Беляевой, уже треть столетия являющейся основной работой по данному кругу вопросов⁽¹⁾, совместной работе этой исследовательницы и А. И. Кубышева, монографиях И. С. Винокура и П. А. Горишного, Г. Ю. Ивакина⁽²⁾, а также коллективной работе автора и полтавских археологов⁽³⁾. Тем не менее, со времени их выхода в свет прошло уже достаточно времени. Появляющиеся материалы дают возможность скорректировать выводы почти десятилетней давности. Этому способствуют обработка коллекций древнерусских памятников золотоордынского и начала литовского периодов из фондов ИА НАНУ и музеев⁽⁴⁾, публикация новых комплексов⁽⁵⁾ и переосмысление ранее введенных в научный оборот материалов.

С территории нижнего течения Псла, из района Комсомольска, происходит значительное количество кочевнических комплексов золотоордынского времени⁽⁶⁾.

Наиболее северные погребения в бассейнах Ворсклы и Псла, кроме исследованного в Сумах, находятся на линии Полтава — Решетиловка, они фиксируются погребениями Хоружи (левый приток Псла) и Сторожевое на Коломаке (левый приток Ворсклы). Первое — мусульманское, на что указывают как его безинвентарность, так и характерный поворот костяка и лицевой части черепа к югу⁽⁷⁾. Такие погребения, частично с инвентарем, встречены в Северо-Восточном Причерноморье, в интерпретируемом как монгольский могильнике Дракуля. Для многих из них характерен поворот лицевой части черепа к югу (на кыблу)⁽⁸⁾. Вероятно, они отражают начальный этап исламизации населения.

Второе — явно языческое, с богатым инвентарем. Подкурганное погребение на Коломаке совершенно обоснованно отнесено к кругу кыпчакских древностей⁽⁹⁾. Подобные погребения раскопаны К. И. Красильниковым в могильнике Черемшино, расположенном в Привальской степи. Исследователь отыскал многочисленные аналогии в могильниках территорий Заволжья и Южного Приуралья конца ХІІІ — начала ХІV вв., удаленных далеко к востоку, откуда они и попали в бассейн среднего течения Северского Донца⁽¹⁰⁾.

В верхнем течении р. Псел располагается группа городищ и неукрепленных поселений древнерусского облика. Крайним из них в восточном направлении является поселение Картамышево-3. Селище многослойное⁽¹¹⁾, имеющее культурный слой и объекты колочинского и волынцевского типов, а также древнерусского облика. В свое время исследователями памятника керамические материалы были определены как древнерусские, при ближайшем рассмотрении оказавшимися золотоордынского времени (яма № 2, находки из культурного слоя), судя по характерной профилировке краев венчиков горшков. В отличие от древнерусских, они не имеют характерной бороздки по внутреннему краю венчиков, края отогнуты наружу под прямым углом к вертикальной оси горшка и заострены (Картамышево, культурный слой). Из ямы № 2 происходят более массивный, чем обычные округлые древнерусские, венчик, а кувшин имел отогнутую наружу прямую горловину (рис. 1)⁽¹²⁾. Такая керамика встречена на памятниках бассейнов Псла (Барбара, Тополянский и Шпилевский археологические комплексы) и Сейма (Вырь, Чаплища, Пересыпки), Сулы⁽¹³⁾. Прототипы части этой посуды восходят к формам керамики Рязанской земли. По материалам Семилукского городища выделено несколько типов посуды, большинство форм принадлежат к типам 1, 2, 4, довольно широко распространенным в южнорусских землях. Именно горшки типа 5 — с заостренными краями (по терминологии М. В. Цыбина — «козырьками») и происходят из культурного слоя поселения Картамышево-3. К типу 3 посуды Семилукского городища, более широко распространенному на южнорусских землях, чем тип 5, отнесены горшки с утолщенным наружным краем⁽¹⁴⁾. Такой тип посуды также встречен на поселении Картамышево-3 (рис. 1). Если горшки с более массивными, чем в эпоху Древней Руси, венчиками встречаются в Озаричах, то типа 5 – с «козырьками» – отсутствуют (хотя часть горшков с этого памятника имеет заостренный край, но последний обращен книзу, а не перпендикулярно оси и вверх). Объясняется это, вероятно, хронологическими, а также этнокультурными и локальными факторами. Находки значительного количества чугунных котлов и зеркала на этом поселении, как и жилищ с очагами и входами-коридорами в углу постройки указывают на присутствие степного по происхождению компонента населения на селище Озаричи. На основании анализа материалов указанного памятника и селища у с. Комаровка, а также степных золотоордынских памятников сделан вывод о датировке находок котлов второй половиной ХІV в.⁽¹⁵⁾, хотя это не согласуется со сведениями письменных источников об освобождении литовцами территории Среднего Поднепровья, включая и Посеймье с Путивлем, от монголо-татарского ига в 1362 г.

Новохарьковский могильник, наряду с Шиловским поселением и Семилукским городищем, находящимися в Подонье, также дали сходные с происходящими с поселения Картамышево-3 материалы. Помимо близких форм керамики, в первую очередь горшков с заостренным краем венчика с поселения, расположенного рядом с могильником, происходят обломки кувшинов с прямым отогнутым наружу венчиком (рис. 1). Данная серия керамики датируется исследователями могильника не ранее 30-х годов ХІV в. В погребениях № 110 и № 133 могильника были найдены бусы из сердолика⁽¹⁶⁾, по форме близкие к хрустальной бусине из культурного слоя поселения Картамышево-3. Авторы публикации в свое время определили в качестве ее аналогий находки из погребений могильника Дюрсо и датировали VI–VII вв. Позднее семи–восьмигранные и, судя по рисунку, шестигранные, как с данного поселения, хрустальные бусы были отнесены к типу 54. Они являются датирующими для периода V–VI вв.⁽¹⁷⁾ Несмотря на отличия материала, следует все же иметь в виду сходство форм бусины из Картамышево-3 (рис. 1) с золотоордынскими.

Сложнее обстоит дело с хронологией исследованных комплексов и отдельных находок. В среднем течении Псла открыты один погребальный и несколько жилых и хозяйственных комплексов кочевнического и автохтонного древнерусского обликов, датирующихся, преимущественно по керамике, второй половиной ХІІІ — ХІV вв.⁽¹⁸⁾ Материалы Гочевского археологического комплекса более поздние, исследователями этого памятника их хронология определена в пределах второй половины ХІV — ХV вв.⁽¹⁹⁾ К тому же они различаются и в культурном плане. Первые имеют элементы культуры не только русского, но и степного населения, в частности, поселения возле Новохарьковского могильника. Как известно, последний принадлежит аланам⁽²⁰⁾. Могильник был исследован не полностью, а расположенное рядом поселение лишь разведывалось, поэтому остается под вопросом происхождение керамики древнерусского облика на этом памятнике. Либо это объясняется присутствием древнерусского населения, возможно, даже эпизодическим или же, что выглядит на сегодня более обоснованным, такая посуда использовалась аланским и древнерусским населением Подонья и прилегающих регионов золотоордынского периода. Об этом свидетельствуют материалы Шиловского поселения. В частности, в постройке № 13 этого поселения имеется фрагмент горшка с заостренным венчиком, отогнутым вверх⁽²¹⁾. Аналогичные формы посуды встречены и на комплексном памятнике у с. Гайдары на Северском Донце⁽²²⁾. Кстати, в упомянутой постройке № 13 Шиловского поселения имеется и форма посуды, аналогичная найденной в Рыльске⁽²³⁾ и Глухове (раскопки автора, материалы не опубликованы).

Рис. 1. Сравнительные материалы из бассейна Верхнего Псла и Подонья.
А. Комплекс находок золотоордынского времени из селища Картамышево-3. Б. Находки из золотоордынского поселения у Новохарьковского могильника. В. Керамика из жилищ № 20 и № 21 Семилукского городища.

Кроме посуды типов Новохарьковского поселения, в керамических комплексах Днепровского лесостепного Левобережья обнаружились и другие аналогии из Подонья. Так, например, профили горшков, датированные ХІV–ХV вв. из ямы постройки № 15 (1998 г.) посада летописной Лтавы (Полтавы)⁽²⁴⁾, аналогичны таковым из закрытого комплекса — постройки № 21 из Семилукского городища, датированной концом ХІІ — серединой ХІІІ в. (рис. 1). Исследователи подчеркнули факт продолжения существования памятника спустя некоторое время после монголо-татарского разгрома Рязанского княжества в 1237–1238 гг.⁽²⁵⁾ Недоумение некоторых исследователей по поводу присутствия в упомянутой постройке из Полтавы керамики широкого хронологического спектра – от ХІІ до ХІV–ХV вв. — объясняется разнотипностью посуды. Керамический комплекс Рязанской земли, по мнению Ю. Ю. Моргунова, основанном на его личных наблюдениях (консультация 2011 г.), очень разнообразен. Он соединяет традиции гончарства южных русских земель и северных территорий, к тому же там появляются и своеобразные формы посуды. Поэтому новые формы керамики иногда воспринимаются как следствие эволюционного развития предшествующих типов посуды, как в данном случае. На самом деле, вероятно, после монголо-татарского нашествия произошел отток населения из этого крайнего юго-восточного княжества в западном направлении. При этом следует иметь в виду, что специалистами отмечалось присутствие алан в этом регионе (городище Холки) еще до монголо-татарского нашествия⁽²⁶⁾. Если судить по материалам Новохарьковского могильника, с Рязанской земли со смешанным населением в середине или второй половине ХІІІ в. на территориях к западу могли оказаться славяне. Аланы и значительная часть славянского населения остались жить на прежних территориях. Значительная масса населения появилась здесь в золотоордынское время, о чем свидетельствуют большие размеры поселений. Вопрос об исходных ареалах миграции необходимо решать в процессе дальнейших исследований. Появление в восточных переяславских землях (Полтава, Глинск) и юго-восточных чернигово-северских землях (Тополи) такой керамики относится, вероятно, не ранее, чем к середине ХІІІ в. О новом населении свидетельствуют и наземное домостроительство, и появление новых типов углубленных построек, с иной планировкой, чем в предшествующее событиям середины ХІІІ в. время, на памятниках лесостепи и южной части Полесья Днепровского Левобережья⁽²⁷⁾. В то же время количество памятников в этом регионе намного уменьшается сравнительно с более ранним временем.

Регион распространения отдельных находок золотоордынского времени на Левобережье более широкий, чем граница лесостепи и степи. Обломки зеркал встречаются в Днепровской террасовой лесостепи (окрестности Комсомольска, нижнее течение Сулы)⁽²⁸⁾, а также в среднем Посулье и даже на южной границе Полесья, в Посеймье (Озаричи). Чугунные котлы и их обломки известны в Комаровке, Озаричах⁽²⁹⁾, Волынцевом (коллекция КГОМА). Ременной распределитель золотоордынского времени встречен в Лутище, в округе Бельского городища, располагающейся в бассейнах Ворсклы и Псла, здесь присутствуют и другие находки этого периода⁽³⁰⁾.

В среднем течении Псла (Сумы, подвал здания филармонии) открыто золотоордынское погребение. Следует остановиться на последнем более подробно. Как известно, погребальный обряд золотоордынского периода отличается значительной разнообразностью. Присутствуют, помимо широтной ориентации (как западной, так и восточной) и погребения меридиональной ориентации (северной и южной), с отклонениями во многих случаях. Наиболее территориально близкими погребениями восточной ориентации являются старосанжарские. Присутствие в этом могильнике астрагала и височного кольца с петелькой имеет многие аналогии в Новохарьковском могильнике. В частности, в погребении № 48 данного некрополя, совершенном в гробу, найдены как аналогичное упомянутому кольцу, так и подвеска в виде знака вопроса⁽³¹⁾.

Сумское погребение отличается от старосанжарских. Следы гроба здесь не фиксируются, но расположение гвоздей у погребенного (по обе стороны от черепа) дает основания предполагать его наличие. Погребения в гробах с использованием гвоздей известны в золотоордынских погребениях, в частности, на известном городском памятнике этого времени Костешты. Прекрасно сохранившее многие детали обряда, видимо, раннемусульманское погребение было совершено в гробу, углы и, вероятно, крышка которого были изготовлены с использованием гвоздей (всего 17), у левой ноги погребенного ниже таза был также найден костыль. В северо-западном регионе Причерноморья ориентировка погребений на север и юг связана с ордынским влиянием⁽³²⁾. Костешты, вместе с рядом других городов, прекратили существование в 60-х гг. ХІV в., как считает вслед за другими исследователями А. О. Добролюбский. В аланском погребальном обряде Новохарьковского могильника имеется одна характерная деталь: наличие высоких земляных «подушек» или меньшая углубленность ям в районе головы (29 погребений)⁽³³⁾. Эта деталь (череп, стоящий на основании, что без соответствующей подставки вряд ли было возможным) роднит погребение из Сум с салтовским из Саркела, а так-же новохарьковскими захоронениями⁽³⁴⁾.

Помимо котлов, распространенных в бассейне Дона, эта территория является второй, после нижней Волги, где получили распространение погребения с восточной ориентацией. К известным 19 из общего числа 33 в последнем регионе и 5 в бассейне Северского Донца прибавились упомянутые выше на Псле (Сумы) и Ворскле (Старые Санжары), а также захоронение с богатым поясным убором из бассейна Дона (Старая Калитва)⁽³⁵⁾. Погребения с ориентацией головой на восток в золотоордынских древностях связывают обычно с половецким наследием, что в случае с сумским захоронением сомнительно. Многие черты погребального обряда в этот период претерпели изменения, ориентировка погребений, как предполагал А. О. Добролюбский по материа- лам Северо-Западного Причерноморья, тоже принадлежит к приобретенным чертам. Следует в этой связи упомянуть могильник у с. Леськи на правом бере- гу Днепра южнее Черкасс⁽³⁶⁾, а также два погребения у угла мечети с поселения Большие Кучугуры, расположенного на левом берегу Днепра у Запорожья⁽³⁷⁾.

Сейчас число погребений с восточной ориентацией суммарно в бассей- нах Северского Донца и на Левобережье Днепра приблизилось к десяти. В районе Комсомольска сосредоточено наибольшее количество исследован- ных комплексов золотоордынского времени — около 20⁽³⁸⁾. Но датировка этих погребений, возможно, занижена. Выше уже говорилось, что Э. А. Сымоно- вич в 1958 г. у с. Леськи, на противоположном берегу Днепра от Комсомоль- ска, южнее Черкасс, исследовал семь компактно расположенных погребений, сориентированных головами на запад и восток, в инвентарных есть серьга, инкрустированная бирюзовыми вставками, зеркало (№ 5), монеты Абдуллаха (после 1362–1369 гг.), и другие рубежа ХІV–XV вв. (погребение 2).

Северные ориентировки золотоордынских погребений встречаются ре- же, чем западные, но почти повсеместно, южные — еще реже. Погребения, сориентированные головой на восток, в степи практически единичны. Терри- тория распространения погребений с восточной ориентацией на Левобережье Днепра и в Подонье тяготеет больше к лесостепи, чем к степной полосе, в значительной степени она совпадает с ареалом, связываемым с аланами, а не половцами. Но имеются и противоречащие этому материалы. В грунтовом могильнике золотоордынского времени Ленинская балка из Северо- Восточного Приазовья из 38 погребений 19 ориентированы на северо-восток, 1 — на восток, 1 — на северо-восток–восток, 1 — на север. Могильник дати- руется второй — последней четвертями ХІV в.⁽³⁹⁾

Поэтому имеются основания объяснить упомянутые захоронения не столько половецким наследием (часть из них, безусловно, оставлены послед- ними), а связать их с аланами. Письменные источники упоминают последних и в Северо-Западном Причерноморье, и на Днепре ниже Канева⁽⁴⁰⁾.

Реконструировать исторические процессы в верхнем и среднем течениях Псла с меньшей степенью гипотетичности, опираясь преимущественно на археологические источники, можно будет только после полной публикации материалов исследований Гочевского археологического комплекса, пока же введена в научный оборот только небольшая их часть. С этими находками перекликаются встреченные в основном случайно вещи, находящиеся в му- зейных коллекциях Путивльского, Сумского, Хотенского, Лутищенского краеведческих музеев, часть которых имеет, несомненно, западный облик. Исследователи датируют материалы верхнего горизонта Гочево между 1362 г. и концом ХІV — первой четвертью XV вв., т. е. финала золотоордын- ского и начала литовского периодов⁽⁴¹⁾.

Северная граница буферной зоны, появившейся в результате возникно- вения Ахматовых слобод, проходила по Сейму, выходя на его правый берег. Этим определяются особенности географического положения среднего и верхнего течений Псла: южнее территории, детально описанной в эпизоде об основании баскаком Ахматом слобод в Посеймье. В. А. Харламов определял слободы как населенные пункты, в которых отсутствует церковь, что соот- ветствовало начальному этапу их существования, в дальнейшем они превра- щались в села и города⁽⁴²⁾. Согласно реконструкции событий А. В. Кучкиным, события вокруг Ахматовых слобод развернулись между весной 1289 г. и осе- нью 1290 г.⁽⁴³⁾ Локализация А. К. Зайцевым и автором настоящей статьи Вор- гола и Турового села, а также Воронежских лесов в Посеймье, вблизи Путив- ля и Рыльска⁽⁴⁴⁾, позволяет понять значение золотоордынских комплексов в среднем течении Псла, как связующего звена между зоной действий Ахмата и располагающимися южнее и восточнее владениями кочевников. Имеются и другие варианты локализации упоминаемых в связи с событиями вокруг «Ахматовых слобод» населенных пунктов, связываемых с древнерусскими памятниками городского облика⁽⁴⁵⁾.

П р и м е ч а н и я

1. Беляева С. А. Южнорусские земли во второй половине ХІІІ–ХІV в.: (По материалам археол. исслед.). Киев, 1982.

2. Бєляєва С. О., Кубишев А. І. Поселення Дніпровського Лівобережжя Х–ХV ст. (за матеріалами поселень поблизу сіл Комарівка та Озаричі). Київ, 1995; Винокур І. С., Горішній П. А. Бакота. Столиця давньоруського Пониззя. Кам’янець-Подільський, 1994. С. 227–240, 329–333. Рис. 74, 75, 95, 96; Івакін Г. Ю. Історичний розвиток Києва ХІІІ — середини ХVІ ст.: (Iст.-топогр. нариси). Київ, 1996. Рис. 49, 60, 67, 74–76, 82, 89.

3. Супруненко О. Б., Приймак В. В., Мироненко К. М. Старожитності золотоординського часу Дніпровського лісостепового Лівобережжя. Київ; Полтава, 2004.

4. Оногда О. В. Основні типи кераміки Середньої Наддніпрянщини другої половини XV–XVІ ст. // Археологія. 2008. № 4. С. 55–63; Капустін К. М. Археологічні пам’ятки Середньої Наддніпрянщини середини ХІІІ–ХV ст. // Там же. 2011. № 4. С. 119–127.

5. Терський С. В. Лучеськ Х–ХV ст. Львів, 2006. С. 138–151. Рис. 119–122, 124–126, 131.

6. Мироненко К. М., Шилов Ю. О. Золотоординські поховання на Кременчуччині // Археологічний літопис Лівобережної України. 2003. № 2. С. 105–109; Кулатова І. М., Скорий С. А., Супруненко О. Б. Кургани поблизу с. Волошине в пониззі Псла. Київ, 2010. С. 45–64, 86–122.

7. Шерстюк В. В. Курган епохи бронзи — доби середньовіччя поблизу с. Хоружі Решетилівського району на Полтавщині // Старожитності Лівобережного Подніпров’я. Київ; Полтава, 2011. С. 35–37. Рис. 8: 2, 3.

8. Добролюбский А. О. Кочевники Северо-Западного Причерноморья в эпоху средневековья. Киев, 1986. С. 118–119, 131.

9. Коваленко О. В., Луговий Р. С. Кочівницьке поховання ХІІІ ст. поблизу с. Сторожове Полтавської обл. // Старожитності Лівобережного Подніпров’я. С. 160–173.

10. Красильников К. И. К вопросу о монгольском периоде на Среднем Подонцовье // Средневековые древности Евразийских степей. Вып. 15. Воронеж, 2001. С. 224.

11. Археологическая карта России: Курская область / Сост. А. В. Кашкин. Ч. 2. М., 2000. С. 45.

12. Щеглова О. А., Бажан И. А. Поселения Курочкин-3 и Картамышево-3 на Верхнем Псле // КСИА. 1983. Вып. 175. С. 64–67. Рис. 2: 11–15.

13. Супруненко О. Б., Приймак В. В., Мироненко К. М. Старожитності золотоординського часу… С. 46–74. Рис. 40, 45, 55.

14. Пряхин А. Д., Цыбин М. В. Древнерусское Семилукское городище ХІІ–ХІІІ вв. на р. Дон: (Итоги раскопок 1984–1986 гг.) // Археология славянского Юго-Востока. Воронеж, 1991. С. 97–99. Рис. 4: 4–5, 8–9.

15. Кравченко Э. Е., Швецов М. Л. О находках фрагментов чугунных котлов на терри- ториях к западу от Дона // Проблемы археологии Поднепровья. Днепропетровск, 1992. С. 102–113.

16. Новохарьковский могильник эпохи Золотой Орды / Т. И. Алексеева и др. Воронеж, 2002. С. 67, 100–101. Рис. 28: 10, 26; 43: 1–8.

17. Ковалевская В. Б. Хронология восточно-европейских древностей V–IX веков. Вып. 1: Каменные бусы Кавказа и Крыма. М., 1998. С. 34, 78. Рис. 1: 54.

18. Приймак В. В. Северная граница буферной зоны золотоордынского времени на территории Днепровского лесостепного Левобережья // Древности эпохи Средневековья Евразийской лесостепи: Сб. науч. тр. Воронеж, 2008. С. 159–172.

19. Кашкин А. В., Стародубцев Г. Ю. Гочевский археологический комплекс на р. Псел // Средневековый город Юго-Востока Руси: предпосылки возникновения, эволюция, материальная культура: Материалы междунар. науч. конф., посвящ. 100-летию начала археол. исслед. Гочев. археол. комплекса. Курск, 2009. С. 5–7.

20. Новохарьковский могильник… С. 99, 101; Пряхин А. Д., Винников А. З., Цыбин М. В. Древнерусское Шиловское поселение на р. Воронеж // Археологические памятники эпохи железа восточноевропейской лесостепи: Межвуз. сб. науч. тр. Воронеж, 1987. С. 12–15. Рис. 6.

21. Дьяченко В. Г., Михеев В. К. Древнерусский археологический комплекс ХІІ–ХІІІ вв. у с. Гайдары (Змеев курган) // Хазарский альманах. Т. 2. Киев; Харьков; М., 2004. С. 145– 160. Рис. 3: 11–13; 4: 7.

22. Енукова О. Н. Жилая постройка средневекового г. Рыльска // Куликово поле и Юго- Восточная Русь в ХІІ–ХІV вв.: Сб. ст. по итогам работы Межрегион. науч. археол. конф., 18–20 нояб. Тула, 2005. С. 145–158. Рис. 2: 9.

23. Супруненко О. Б., Приймак В. В., Мироненко К. М. Старожитності золотоординського часу… С. 20. Рис. 16: 39.

24. Пряхин А. Д., Цыбин М. В. Древнерусское Семилукское городище: (Материалы раскопок 1987–1993 гг.) // На Юго-Востоке Древней Руси: Ист.-археол. исслед.: Сб. науч. тр. Воронеж, 1996. С. 30, 41, 47. Рис. 4: 19–20.

25. Винников А. З., Кудрявцева Е. Ю. Городище Холки на юго-восточной окраине Древнерусского государства // Вопросы истории славян: Сб. науч. тр. Вып. 12: Археология. Этнография. Воронеж, 1998. С. 67.

26. Супруненко О. Б., Приймак В. В., Мироненко К. М. Старожитності золотоординського часу… С. 16, 20, 21. Рис. 11, 16, 17, 48, 50, 52.

27. Там же. С. 27, 29. Рис. 25, 28.

28. Бєляєва С. О., Кубишев А. І. Поселення Дніпровського Лівобережжя… С. 74–77, 80. Рис. 57, 60.

29. Кравченко Э. Е., Швецов М. Л. О находках фрагментов чугунных котлов… С. 110, 112.

30. Приймак В. В. Ременные распределители эпохи средневековья // Археологія і давня історія України. Вип. 7: Мадяри в Середньому Подніпров’ї. Київ, 2011. С. 158, 162. Рис. 1: 10–12.

31. Рикман Э. А. Археологические работы в 1954 г. на городище у с. Костешты // Известия Молдавского филиала АН СССР. 1955. № 5 (25). С. 95–111. Рис. 6.

32. Добролюбский А. О. Кочевники Северо-Западного Причерноморья… С. 32, 105–106, 128–131.

33. Новохарьковский могильник… С. 98.

34. Приймак В. В. Северная граница буферной зоны… С. 160–163.

35. Кравец В. В. Погребения кочевников Х–ХІV вв. на юге Воронежской области // Верхнедонской археологический сборник. Вып. 2. Липецк, 2001. С. 236–239. Рис. 3.

36. Сымонович Э. А. Памятники позднекочевнического времени в Поднепровье // КСИА. 1960. Вып. 81. С. 108–110.

37. Довженок В. Й. Татарське місто на Нижньому Дніпрі часів пізнього середньовіччя // Культурна спадщина Запорізького краю. Вип. 2. Запоріжжя, 2010. С. 262, 266. Рис. 2.

38. Супруненко О. Б. Нові знахідки золотоординської доби на Полтавщині // Старожитності лівобережного Подніпров’я. Київ; Полтава, 2010. С. 74–84.

39. Евглевский А. В., Кульбака В. К. Грунтовый могильник золотоордынского времени Ленинская балка из Северо-Восточного Приазовья // Степи Европы в эпоху средневековья. Т. 3: Половецко-золотоордынское время. Донецк, 2003. С. 363–404.

40. Добролюбский А. О. Кочевники Северо-Западного Причерноморья… С. 67; Русина О. В. Студії з історії Києва та Київської землі. Київ, 2005. С. 23.

41. Стародубцев Г. Ю., Зорин А. В. Предметы вооружения, воинского снаряжения и конской упряжи из раскопок городища «Царский дворец» // Славяно-русские древности Днепровского Левобережья: Материалы конф., посвящ. 75-летию со дня рождения К. Ф. Сокола. Курск, 2008. С. 153.

42. Харламов В. О. Невідомі сторінки виникнення українських міст у ХVII ст. // Історія Русі – України: (Iст.-археол. зб.). Київ, 1998. С. 306.

43. Кучкин В. А. Летописные рассказы с упоминанием князя Святослава Липовичского: Историография, древнейшие тексты, хронология и география событий // Липецк: начало истории: Сб. ст. Липецк, 1996. С. 31.

44. Зайцев А. К. Где находились владения князя липовичского, упоминаемого в летописях под 1283–1284 гг. // Там же. С. 40–59.

45. Кашкин А. В. О локализации древнерусского города Липовичска // Там же. С. 52–59.

Статья в Сборнике материалов межрегиональной научной конференции. "ОБОЯНЬ И ОБОЯНЦЫ В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ И ЗАРУБЕЖНОЙ ИСТОРИИ И КУЛЬТУРЕ" (г. Обоянь, 21 апреля 2012 г.). / Ред.-сост. А. И. Раздорский. Обоянь, 2013.