автор: В.СТЕПАНОВ.

ГОГОЛЬ В КУРСКЕ

В 1831 году Н.В. Гоголь благодаря протекции П.А. Плетнева получил место младшего учителя, чиновника 14-го класса в Петербургском Патриотическом институте, престижном учебном заведении, открытом в феврале 1813 года для девушек-сирот Отечественной войны 1812 года. Свое название институт получил в 1827 году, когда оно было официально присвоено императором Николаем I. Гоголь-Яновский начал свои занятия в институте преподавателем истории в двух отделениях младшего класса.

После тоскливой и тягостной службы чиновником в департаменте уделов работа в институте стала ему в радость. Об этом он искренне писал матери: «Вместо глупой, бестолковой работы, которой ничтожность я всегда ненавидел, занятия мои теперь составляют неизъяснимые для души удовольствия. Я теперь более, нежели когда-нибудь, тружусь и более весел. Спокойствие в моей груди величайшее».

Все в институте ему нравилось. Николай Васильевич сразу же решил хлопотать об устройстве туда своих маленьких сестер, что удалось пробить с большим трудом в счет своего жалования. Летом следующего года Гоголь попросил у начальства себе отпуск на 28 дней для поездки домой, в именьице матери в Полтавской губернии, но надолго задержался на родине, не уведомив об этом институтское начальство.

П.А. Плетнев напишет по этому поводу В.А. Жуковскому такие строки: «Гоголь летом ездил на родину. Вы помните, что он в службе и обязан о себе давать отчет. Как же он поступил? Четыре месяца не было про него ни слуху, ни духу. Оригинал». В плетневских словах сквозило едва сдержанное раздражение по поводу поступка Николая Васильевича, - ведь это автор письма рекомендовал своего протеже для работы в столичном институте.

"Тем временем Н.В. Гоголь в письме баснописцу И.И. Дмитриеву напишет по приезде 17 июля 1832 года в Василъевку, что ему «...надоело серое почти зеленое северное небо, так же как и те однообразно печальные сосны и ели, которые гнались за мной по пятам от Петербурга до Москвы». Отдыхая у матери, Гоголь хотел поправить свое некрепкое здоровье, а главное, взять сестер на учебу в столицу. Только в октябре Николай Васильевич повез их в Санкт-Петербург. Ехал на север медленно из-за скверного экипажа, заставлявшего делать частые непредвиденные остановки.

Вблизи Курска вновь произошла крайне неприятная для молодого Гоголя поломка экипажа, хотя ходовая часть тщательно готовилась своим же мужиком в Васильевке.

В своей жизни Н.В.Гоголь три раза проделал путь из имения матери в Полтавской губернии до Санкт-Петербурга и два раза из столицы в имение. Ехал всегда быстро, безостановочно, обычно почему-то спешил. И вот этакая досадная недельная остановка в Курске, проживание на дешевом постоялом дворе, который, предположительно, находился на том месте на улице Ленина, где теперь стоит большой девятиэтажный жилой дом № 31 с магазином «Арбат» на первом этаже.

Здесь писатель провел томительные семь дней, пока чинился его «проклятый» экипаж. Привыкший уже к столичной жизни, практически не знавший русской провинции, Гоголь, скучая и убивая время, водил своих маленьких сестер в Лазаретный увеселительный сад, толкался под арками в купеческих лавках на шумной Полугоре Херсонской улицы, сиживал в местных трактирах, с любопытством наблюдая за незнакомой публикой. В Курске гениальный писатель подсмотрел бессмертный образ слуги Осипа. Гоголю волею злосчастного приключения с экипажем представился уникальный случай в его вечной спешке путешественника понаблюдать русскую глубинку, увидеть воочию провинциальную жизнь далекого от столицы губернского города.

Известно, что, приехав в Москву, Н.В. Гоголь устроился в гостиницу, записав себя под другой фамилией и в более высоком звании, так как его смущал низкий чин. Так точно потом поступит Хлестаков в комедии «Ревизор». Этот пример говорит о том, как многое выплеснул писатель на страницы своих произведений из личного опыта или наблюдений.

В.В. Вересаев в книге «Как работал Гоголь» утверждал: «Мы имеем реальное доказательство, что в «Ревизоре» Гоголь описывал как раз Курск и курский трактир - единственный, который он имел возможность наблюдать. В первоначальном наброске комедии Хлестаков сообщает, что едет в Екатеринослав-скую губернию (в окончательной редакции - в Саратовскую), что в Туле его обчистил в карты пехотный капитан (позднее заменено Пензой), а из слов Осипа узнаем, что им до места «всего треть верстов осталось». Маршрут из Петербурга в Екатеринослав идет через Москву, Тулу, Курск, и Курск лежит точно на одной трети пути от Екатеринослава к Петербургу». Писатель в комедии «Ревизор» создал литературные типы из своих курских впечатлений, которые стали типичными образами николаевской России, удивительно мастерски схватив национальную русскую психологию.

Свои письма Николай Васильевич Гоголь отправлял родным и друзьям из многих городов мира: Петербурга и Москвы, Неаполя и Рима, Остенде и Ниццы, Парижа и Франкфурта-на-Майне. И вдруг письмо из Курска, датированное 9 октября 1832 года. Оно было написано как раз П.А. Плетневу: «Здоровы ли вы, бесценный Петр Александрович? Я всеминутно душою об вас и рвуся скорее повеситься к вам на шею. Но судьба, как нарочно, поперечит мне на каждом шагу. В последнем письме моем, пущенном 11 сентября, я писал вам о моем горе: что, поправившись немного в здоровье своем, собрался было ехать совсем, но сестры мои, которых везу с собою в Патриотический институт, заболели корью, и я принужден был дожидаться, пока проклятая корь прошла. Наконец 29 сентября я выехал из дому и, не сделавши 100 верст, переломал так свой экипаж, что принужден был прожить целую неделю в Курске, в этом скучном и несносном Курске... Но завтра чуть свет я подвигаюсь далее и если даст Бог, то к 20 октября буду в Петербурге».

Только отъехав из Курска на Москву, Гоголь отправляет матери письмо: «Я пишу к вам из станции под Курском, нарочно для того, чтобы вы не соскучились, не получая долго от нас известия. Лиза, Анна и я, слава Богу, здоровы, как нельзя лучше, и даже можно прибавить - веселы, несмотря на то, что экипаж наш беспрестанно ломается. Я очень желал дома, чтобы его обсмотрел какой-нибудь сведующий каретник и указал бы именно, что нужно починить. Кузнеца нашего и винить нельзя. Он судил по своему толку. Впрочем, я его теперь перечинил как следует, и мы, надеюсь, успешнее подвигаться будем к месту... Писать теперь некогда. Прощайте до Москвы. Ваш сын Николай».

21 октября 1832 года он напишет матери из Москвы: «Вот уже четвертый день, как мы в Москве. Почти две недели мы тянулись к ней, за проклятым экипажем, беспрестанно ломавшимся. Здесь я перечинил его снова и кроме того приделал зонтик, потому что осень становится немного хуже и, может быть, под Петербургом застанут нас дожди...»