автор: М. ЛАГУТИЧ.

ТРУДНАЯ ЖИЗНЬ АРКАДИЯ ГАЙДАРА

Книги А. П. Гайдара выходили 1 262 раза на 101 языке народов мира. Общий тираж изданных книг составил 60 000 000 экземпляров. Если в среднем одна книга весит 200 граммов, то вес всех книг составит 120 000 тонн. Толщина одной книги 2 сантиметра, то столб из всех книг будет высотой 1 200 километров. Длина одной книги 20 сантиметров, то из всех книг сложенных одна к другой, расстояние составит 12 000 километров. Одна книга имеет площадь 300 квадратных сантиметров, то площадь всех книг будет 180 000 квадратных километров. Это полностью покроет весь Льговский район. Для перевозки этих книг потребуется 40 железнодорожных составов.

По произведениям А. П. Гайдара выпущены кинофильмы:

Но разве только этим можно оценить, безусловно, самого знаменитого нашего земляка - Аркадия Петровича Гайдара-Голикова. Человека многогранного, личности противоречивой, судьбы трудной.

Отец Аркадия - Петр Исидорович, из семьи отставного солдата в которой было семеро детей. Жили они в Щиграх. Кормились только тем, что мог смастерить и продать отец, в основном это были прялки и веретена. Конечно, жилось очень трудно, но сами неграмотные, видя успехи старшего сына в обучении, согласились отправить его в Курскую учительскую семинарию. Из семидесяти двух поступавших только двое получили пятерки, в том числе Петр Исидорович Голиков.

Во время учебы он познакомился с Наташей, дочерью дворянина, офицера Аркадия Салькова, имевшего поместье в Щигровском уезде. Это был старинный род. Совсем недавно выяснилось, что они непосредственные родственники Лермонтовых. Можно с уверенностью утверждать, что Гайдар об этом и не подозревал. Но, странным образом, Лермонтов стал его любимым поэтом, строки которого периодически появлялись в произведениях Аркадия Петровича.

Наталья показала свой характер, уйдя наперекор мнению родителей с Петром. Этого они ей не простят никогда, даже когда первенца назовут в честь деда Аркадием. И я не знаю, встречался ли когда будущий писатель с ними. В конце июля 1899 года молодая пара по назначению приезжает в рабочий поселок Льговского сахарного завода.

Теперь, лучше всего дать слово людям, лично знавшим Голиковых в тот период. Их воспоминания были записаны С.В.Лагутичем.

Воспоминания Сафронова Петра Михайловича:

«В период моей работы в Льговском земстве мне приходилось несколько раз встречаться с учителем начальной земской школы, которая находилась в поселке Льговского сахарного завода, Петром Исидоровичем Голиковым.

В октябре или ноябре 1900 года в Земство пришел высокого роста, широкоплечий, с крупными и приятными чертами лица мужчина. По его комплекции и простому обращению можно было подумать, что он из мастеровых или зажиточных крестьян. Одет был просто. Рубашка­-косоворотка подпоясана шелковым пояском. Цвет рубашки не помню. Поверх рубашки был надет темно-серого цвета пиджак, брюки темнее пиджака заправлены в хромовые сапоги. На голове картуз так же темного цвета.

В общей комнате земства нас работало 6-8 сотрудников. Посетитель громко со всеми работниками поздоровался и подошел ко мне, а ведь я сидел от двери на значительном расстоянии. Меня это очень удивило и только этим могу обьяснить то, что запомнил его одежду. Обращаясь ко мне, он поинтересовался, у себя ли в кабинете председатель земства Викторов. Я ответил, что Павел Александрович у себя. Через 10-15 минут он вышел из кабинета немного расстроенным. Видимо, вопрос положительно не был разрешен. Мне он подал руку на прошанье, а остальным сказал «до свидания».

В тот же день я узнал, что со мной разговаривал недавно приехавший из Курска учитель начальной земской школы при сахарном заводе Голиков Петр Исидорович. В земство он заходил часто и несколько раз приглашал к себе в гости. Он проявлял большую заботу о школе. Стремился к тому, чтобы школа была снабжена топливом, учебниками, тетрадями и письменными принадлежностями. В течение двух лет Петр Исидорович добивался разрешения открыть воскресную школу для рабочих сахарного завода. На содержание этой школы денег у земства не просил. Против открытия такой школы были исправник Шугуров и предводитель дворянства Муравьев.

Петр Исидорович

Наталья Аркадьевна

В 1902 году я посетил Петра Исидоровича. Квартира Голиковых была при школе. Вокруг школы рос молодой фруктовый сад. Петр Исидорович говорил мне, что сад посадил в первый год своего приезда. В одном из уголков стояло 8 или 10 ульев. Петр Исидорович был хорошим садоводом и пчеловодом. У молоденькой груши стояли круглый небольшой садовый столик и деревянная со спинкой скамейка. Вдоль дорожек и на клумбе росли цветы. Петр Исидорович говорил, что за садом и пчелами ухаживает он, а цветы - хозяйство Натальи Аркадьевны.

Квартира учителей Голиковых состояла из трех комнат: кабинет Петра Исидоровича, столовая и спальня. Была небольшая кухня. В квартире чисто, уютно. Шторы на окнах, дверях, скатерти на столах. В комнате Петра Исидоровича находилось много книг. В столовой на стене висела географическая карта России. В углу стояла этажерка с книгами, ­учебниками, тетрадями и большая толстая книга, наверное, это был классный журнал. На стене висели большие настенные часы с боем. В комнатах стояли «венские» стулья, тогда они входили в моду. Лишней мебели не было. В столовой, через веранду, вела дверь в классные комнаты и во двор.

День был теплый, солнечный. Чай пили в саду, за круглым столом. Летало много пчел, но нас они не трогали. В саду, в разных местах на высоких шестах, были укреплены домики для птиц. У Голиковых я тогда пробыл около трех часов.

В августе или сентябре 1909 года, а может в 1908 году, это я запамятовал, семья Голиковых как-то сразу, неожиданно покинула Льгов. Об этом я узнал спустя месяц от учителя, известного нашего художника Николая Николаевича Андреева. Он поддерживал постоянные дружеские отношения с Петром Исидоровичем.

Во Льговском земстве недоброжелательно относились к учителю Голикову. О нем говорили как о человеке-вольнодумце, с революционными взглядами. Отрицательно относились к организованной им воскресной школе. В 1905 году на сахарном заводе, где-то недалеко в лесу, была проведена сходка - маевка рабочих. Она наделала много шума. Даже прибыли солдаты из Курска. В Земстве поговаривали, что учитель Голиков тоже принимал в ней участие, что он давно находится под надзором полиции. Прочили – «не миновать ему тюрьмы».

Я был молодой. В политике не разбирался. Сторонился людей, о которых отзывались как о неблагонадежных. Может, поэтому я у Голиковых был всего два или три раза».

Воспоминания Варвары Дмитриевны Ревенко:

«Я родилась в 1892 году в деревне Карасевка в семье бедного крестьянина Дмитрия Игнатьевича Шишкова. В нашей семье было семь человек. Когда мне было шесть лет, умерла мать. Отец женился на другой. Мачеху звали Наталья Федосеевна. Характера она была своенравного. До двенадцати лет я жила в своей хате у отца. Земли у нас было мало - три десятины, да хозяйство небольшое - корова, две овцы, да несколько кур. Хозяйством справлялась мать Ефросинья Парфеновна, а после ее смерти - мачеха.

Отец был вынужден уйти работать на железную дорогу, на станцию Льгов. На железнодорожном транспорте он проработал 53 года.

В июле 1904 года мачеха привела меня к учителям Голиковым, чтобы устроить домработницей. Петр Исидорович и Наталья Аркадьевна посмотрели на меня, покачали головами. Они решили, что домработница у них есть, вторую не надо. Но все же оставили у себя. Мои обязанности были следить за маленьким мальчиком, их сыном Аркашей. Я была худенькая девочка, мне шел двенадцатый год и, скорее всего, меня пожалели. Когда мачеха привела меня к учителям, Аркаше было около четырех месяцев. Наталья Аркадьевна говорила, чтобы я всегда была рядом с мальчиком.

Четыре с половиной года я проработала у Голиковых. При мне у них родилось еще двое детей - две девочки, Наташа и Оля. Петр Исидорович и Наталья Аркадьевна жили при школе. Здесь четыре классных комнаты и квартира учителей. В этом доме было еще две комнаты. В одной жил бухгалтер Колосовский, в другой - какой-то Банников. Когда Голиковы уехали, то в их квартире стал жить Колосовский.

Отец Аркаши был весельчак, большой шутник. В свободное время от школьных занятий занимался столярным делом, делал скамеечки, полочки, табуретки, этажерки, игрушки для детей. Все, что мастерил, раздавал знакомым и соседям. Петр Исидорович любил заниматься садоводством. Посадил молодой сад. Здесь были яблони, груши, сливы, смородина и крыжовник. До сегодняшнего дня сохранилось одно дерево - груша бессемянка, посаженная Петром Исидоровичем. В саду стояли разноцветные домики-улья.

Петр Исидорович обижался на меня, когда я обращалась к нему и называла «барин».

Наталья Аркадьевна была строгая, гордая, но в тоже время и простая. Как-то заболела домработница, и Наталья Аркадьевна попросила меня помыть везде полы. В это время в одной из комнат я нашла двадцать копеек. Когда пришла Наталья Аркадьевна, я отдала ей деньги. Она поблагодарила меня за честность и отдала деньги мне, долго я берегла эти деньги.

Когда я отдала ей деньги, то назвала «барыней». Наталья Аркадьевна задумалась. Лицо ее сделалось серьезным. Она обернулась ко мне и сказала: «Не надо меня звать «барыней». Зови меня по имени и отчеству... Петра Исидоровича тоже не зови «барином». Ты девочка умная, послушная... Так делать больше не будешь? Я тебе когда-либо расскажу про барина и барыню».

У меня была длинная толстая коса. Она нравилась Наталье Аркадьевне. И однажды летом она сама заплела мне в косу широкую голубую ленту. Целый день я ходила по улице с Аркашей, с подаренной лентой в косе.

Аркаша был забияка, драчун. Как-то я сказала Петру Исидоровичу, что Аркаша дерется.

- Варенька, а ты, когда он будет драться или грубить с тобой, отлупи Аркашу. За это я тебя не прогоню. Аркаша - забияка и его надо сдерживать.

В квартиру Петра Исидоровича в осенне-зимние вечера приходили посидеть рабочие от 5 до 12 человек. Петр Исидорович читал им газеты, книжки. Иногда тихо, спокойно пели наши русские, старинные песни. Наталья Аркадьевна пела вместе с ними. У Петра Исидоровича был красивый, звонкий голос. Аркаша, Наташа и Оля спят. А я сяду ближе к двери комнаты, слушаю, как они поют. Кто-либо из рабочих уходил с книгой. То были книги русских писателей.

Бывало и так... Поздно ночью кто-то в окно постучит. В доме все спят. Петр Исидорович вводит мужчину или женщину в свою комнату. О чем они беседовали, я не знала. Через час - два посетитель уходил. Иногда гость жил в доме несколько дней. На улицу он никогда не выходил. В окно не смотрел. Если приходил кто-либо из соседей или чужой человек, тогда гостя провожали в чулан. Там он сидел до тех пор, пока посетитель не уходил. Кто были эти люди, я не знала.

Весной 1909 года моя мачеха забрала меня домой приучать к сельскому хозяйству, к домашним делам. Она решила подготовить меня к замужеству. В то время мне шел уже семнадцатый год. Петр Исидорович и Наталья Аркадьевна не хотели меня отпускать. Они упрашивали мачеху оставить меня еще на один год. Затем они моей мачехе говорили, что собираются уезжать. Просили отпустить меня с ними. Мачеха наотрез отказалась оставить меня у них. Она боялась, что я с ними уеду.

Я шла в свою Карасевку. Было грустно и тоскливо. Я очень сожалела, что покинула семью замечательных, радушных людей.

В начале лета 1909 года в школе закончились занятия. Через несколько дней семья Голиковых навсегда покинула Льгов. Дня за три до отьезда я зашла к ним. Наталья Аркадьевна подарила мне кое-что из женского гардероба, подушку, одеяло и многое другое. Петр Исидорович дал мне две книги - сочинения Пушкина и Лермонтова. Часть вещей из квартиры они продали, а большую часть просто раздали знакомым и соседям. Уехали они рано утром поездом на Воронеж».

Воспоминания Евдокии Ивановны Тихоновой:

«… На своем революционном пути я имела три встречи с родителями А. Гайдара, а также с будущим детским писателем, когда он был трехлетним мальчиком.

Я, бывшая рабочая Льговского винзавода с 1901 по 1905 годы. Затем уехала в Чернигов, где работала в подпольной типографии. После того, как она прекратила свое существование, я попала в Курск. В 1907 году вернулась в Льгов, чтобы наладить связь с рабочими завода.

Февраль 1907 года был лютый... Нас четверо: я, Д. И. Пауков, М. И. Рождественский (студент) и нелегальный харьковский товарищ по имени «Дмитрий». Ночью возвращались после собрания из Нижних Грунь. Трое товарищей направлялись на Льговский сахарный завод, а я должна была возвращаться в город. По дороге я попала в прорубь ручья и мои ноги по колено были мокрые. Тогда меня взяли с собой. М. И. Рождественский привел меня в школу к учителю П. И. Голикову. Тот поместил меня в своей комнате.

П. И. Голиков и М. И. Рождественский освободили меня от мокрой одежды и посадили на теплую лежанку. Петр Исидорович дал мне горячего чаю со спиртным напитком, потом позвал жену и сказал ей – «Наташа, разотри ей ноги денатуратом». И она своими красивыми руками растирала меня. Я уснула. На другой день утром Наталья Аркадьевна Голикова принесла мне завтрак. С ней был мальчик лет трех, который, увидев чужую, спрятался за материнское платье.

Вечером этого же дня я ушла от Голиковых в город. Это была моя случайная первая встреча с этой семьей.

Ранняя весна этого же 1907 года. Мне дали поручение поехать в Киев и привезти революционную литературу, а на обратном пути часть ее оставить на сахзаводе у учителя Голикова. Я это задание выполнила. На этот раз ночь провела в рабочих бараках, куда меня привел Петр Исидорович. Рано утром я уехала в Курск с остальным «багажем». При этой встрече я ни жены, ни детей П. И. Голикова не видела.

После этого я поселилась во Льгове. Меня устроили в маленькую гастрономическую лавку черносотенца Всеволода Игнатова, которая находилась внизу Курской улицы. Лавка эта была революционной явкой. В том же 1907 году меня арестовали. Но, не добившись ничего, вскоре выпустили без права проживания в городах.

К осени я перешла на нелегальное положение, жила, скрываясь, где придется. И вот, когда наступили холода, пробралась к Голиковым и прожила неделю в комнате Петра Исидоровича. Ночью на лежанке, а днем бывало, что и под кроватью. Наталья Аркадьевна привела меня в надлежащий вид. Одела меня в свое темно-синее платье. Дала не новый, но приличный плюшевый жакет, обула.

Петр Исидорович дал мне в провожатые до Курска Петра Ивановича Золотарева, работавшего приказчиком в магазине Пивоварова. Золотарев в то время был председателем нелегального Союза приказчиков и конторщиков города Льгова, членом которого была и я.

Маленького будущего писателя я видела за эту неделю два раза, и он обещал: «Когда вырасту, куплю тебе новое платье». Это была третья и последняя встреча с этими чудными людьми...

Фотографии первая

Фотографии последняя.

С той поры минуло пятьдесят три года, из них сорок лет я не была во Льгове. Я хорошо помнила семью Голиковых, но о детях как-то не думала. И вот в первой половине апреля 1960 года у моих соседей по квартире Богомазовых почему-то зашел разговор о детском писателе А. Гайдаре и присутствовавшая при этом учительница сахзаводской школы А. Г. Маслова пояснила мне, что Голиковы - родители Гайдара. Заволновалась я. Исчезли 53 года, разделявшие меня с моей молодостью. Перед моими глазами снова появились учителя Голиковы, их мальчик Аря (я его так называла), который обещал купить мне новое платье».

Вот и ознакомились мы с воспоминаниями трех совершенно разных людей. Но только благодаря им, можно понять дух того времени, как назревали неизбежные перемены в общественном строе и, наконец, чем жила та семья. Ведь льговский период их жизни почти нигде не освещен. Неважно, что о маленьком Аркадии говорится вскользь. Все равно становится понятней, почему он стал так яростно защищать эту революцию.

Официальным днем рождения Аркадия Петровича Гайдара считается 22 января 1904 года. Однако местные жители утверждали, что произошло это 22 февраля. В Московском центральном государственном архиве литературы и искусства хранится календарь для учащихся «Товарищ» на 1917-18 учебный год. Так вот, в нем ученик четвертого класса Арзамасского реального училища Аркадий Голиков собственной рукой записал, что родился в Льгове Курской губернии 9 февраля (по новому стилю 22 февраля). Эта же дата упоминается и в других, более поздних исследованиях творчества писателя. В том числе и Тимуром Аркадьевичем, который писал, что Аркадий Петрович хотел думать, что родился 9 января (22 января), в переломный для России день – «Кровавого воскресенья». А, возможно, для молодого человека, зачем-то нужно было стать на месяц старше. В последнее время стали считать днем рождения все же 22 января, к этому выводу пришло большинство исследователей. Уточнить могла бы регистрационная церковная книга, но она не разыскана. Да и так ли это важно?

Сохранилось несколько фотографий льговского периода жизни Голиковых. Часто воспроизводится запечатлевшая Аркадия и Наташу. Они сидят рядышком на столике. Мальчик с кошельком в руках и девочка с монетой. В день четырехлетия родители подарили Аркаше кошелек с большим медным пятаком «на счастье». Это было для мальчугана настоящее богатство. Но Наташе совсем не понравилось, что ее усаживают, запрещают шевелиться, болтать ногами. Она расплакалась, и никто не мог ее успокоить. Аркаша смотрел, смотрел, потом расстегнул кошелек, с вздохом достал монету и протянул сестре, добавив при этом: «Только перестань реветь...». На фотографии получилась сияющая Наташа.

Таким он остался на всю жизнь. Приходил на помощь, отдавал последнее. И говорил, что ему нужны только шинель, да трубка с хорошим табаком. Обидно, что с переменой моральных ценностей, эта порода людей уже исчезает. А были они только в России.

О жизни в Льгове Аркадий Петрович помнил смутно. Большие синие сливы, пчелиные домики, верстак с запахом соснового леса. Больше всего запомнилось, как мать читала им книги. Позднее Гайдар рассказывал: «Не знаю, о чем они были, о Красной шапочке или сером волке. …Но на всю жизнь запомнилась большая мечта о хорошей жизни».

Над семьей Голиковых все больше сгущались тучи. Говорили, что они находятся под надзором полиции. Однако в Курском областном архиве подтверждений этому я не нашел. В августе 1909 года, внезапно для окружающих, они навсегда оставили Льгов и переехали в Нижегородскую губернию. С 1912 года оседают в Арзамасе. Но и там заниматься учительством Петру Исидоровичу запрещают. Он работает акцизным чиновником, а Наталья Аркадьевна в больнице фельдшерицей. Этот город и стал для Аркадия Петровича «школой». Отсюда началась его «обыкновенная биография в необыкновенное время».

В 13 лет Аркадий Голиков получил свое первое оружие для защиты революции - винтовку, номер которой он запомнил на всю жизнь. Может, для этого ему надо было прибавить месяц в своей жизни? В 14 лет добровольцем уходит на фронт. В 15 лет командует ротой. В 16 лет - батальоном.

Командир 58-го отдельного полка был разоблачен как предатель. И вот, на смену ему является 17-летний мальчишка, обвешанный портупеей, шашкой, наганом, артиллерийским биноклем и даже с кавалерийскими шпорами. Ветераны полка зароптали. Комиссару полка он представился:

- Аркадий Голиков!

- А отчество? - спросил комиссар, чем вызвал явное замешательство.

К отчеству ему еще надо было привыкать. Сам Гайдар в автобиографии вспоминал:

«Я был тогда молод... Иной раз, бывало, закрутишься, посмотришь в окошко и подумаешь, а хорошо бы отстегнуть саблю, сдать маузер и пойти с ребятишками играть в лапту».

Но первая же боевая операция была проведена им блестяще. Командир оказался смелым и бесстрашным в бою, и по мальчишески простым в быту, чем сразу завоевал расположение подчиненных.

Затем Голиков направляется в Хакассию, где получает в свое распоряжение отряд из ста двадцати человек, который должен охранять станицы, дороги, переправы на участке в сто квадратных километров. Особенно досаждала банда «хозяина тайги» Соловьева. Но постепенно отряд Голикова стал теснить банду в глухие леса. Это было чудовищное напряжение для 17-летнего командира. Неделями почти без сна, связи с центром, предоставленный самому себе. К тому же стали сказываться раны - ножевая и штыковая в грудь, осколочные в руку и ногу, а особенно - тяжелая контузия, ставшая причиной нервно- психического заболевания, мучившего всю жизнь.

В это время и поступила жалоба, явившаяся основанием для возбуждения военным трибуналом дела на 184 страницах. Как сейчас некоторые представляют, по приказу Гайдара было расстреляно четверо невиновных крестьян.

А вот что показал сам Аркадий Петрович: «Расстреляны: Павел Рудаков. Зарыл в землю мануфактуру и часы, полученные от бандита Кулакова. Евстюк. Пастух. Явный бандит. Знал три места стоянки штаба Кулакова. За отказ дать сведения.

Убиты при побеге: Сульков Петр. Знал место пребывания штаба банды Соловьева. Аркадий Григорьев. Явный бандит».

Непонятно, что же произошло на самом деле. И кому помешал подающий надежды молодой командир. Ведь буквально накануне, он отправил в штаб в сопровождении десяти своих бойцов четверых пленных бандитов. Соловьев своих отбил, а красноармейцев порубил шашками.

Шла война. Белые расстреливали без разбора красных, а красные - белых. Кто победит, тот и будет прав. За нежелание отдавать нажитое добро повсеместно расстреливаются целые кулацкие семьи. Командарм Тухачевский травит в тамбовских лесах запрещенными во всем мире боевыми газами крестьянскую армию Антонова и получает за это ордена. А измотанного, поистине обезумевшего от перегрузок юнца трибунал требует расстрелять.

Спасает его командующий войсками, в которые входил и отряд Голикова, дав ему характеристику, как «неуравновешенного мальчишки». Учитывая его прошлые заслуги, молодость, преданность революции, Голикова увольняют в запас и исключают из партии, в которую он вступил в 1917 году. В партию он больше никогда не просился.

Все оставшиеся годы на него нападали приступы депрессии, в эти периоды он не хотел общаться с людьми, писал в дневнике, что снятся убитые люди. Тогда утешение приходило с алкоголем.

Он был самым молодым в Красной Армии командиром полка. Любил армию как символ романтики своей молодости, символ величия страны. Продолжал внимательно изучать военные труды, исследования. Наверняка, остался бы военным. Не случайно, во всех его книгах, прямо или косвенно присутствуют военные, маневры, проходящие армейские эшелоны.

И вот, к двадцати годам, Аркадий Голиков терпит катастрофу. Кроме как воевать, за свою жизнь он не научился ничему. Кто-то приобрел знания, профессию, а он раны и болезни. И когда над его любимой страной заполыхала другая война, тридцатисемилетний, уже знаменитый писатель, чувствовавший себя стариком, наперекор всем медицинским комиссиям, запретам, броням, сам себя вернул в армию, чтобы не остаться в стороне в это трудное время.

Однако создается впечатление, что судьба его сберегла в свое время специально. Что толку, что уничтожил бы Голиков очередную банду какого-нибудь Соловьева, что появился бы в армии еще один генерал. Но мы бы никогда не узнали детского писателя Гайдара.

Аркадий Голиков пишет письмо Фрунзе с просьбой восстановить в армии. Но гражданская война уже заканчивается, армия сокращается, и знаменитый военачальник, по легенде, чтобы не обидеть молодого человека, а также обратив внимание на хороший стиль письма, рекомендует рассказать о своем боевом опыте в литературном произведении. Двадцатилетнему юноше предлагают писать мемуары!

Сам же Гайдар пишет в автобиографии: «Вероятно, потому, что в армии я был еще мальчишкой, мне захотелось рассказать новым мальчишкам и девчонкам, как оно все начиналось, да как продолжалось, потому что повидать я успел все же немало».

В 1925 году альманах «Ковш» публикует первое произведение Аркадия Голикова «В дни поражений и побед».

Последующие годы он колесит по всей стране. «Нигде я не сплю так крепко, как на жесткой полке качающегося вагона, и никогда я не бываю так спокоен, как у распахнутого окна вагонной площадки, окна, в которое врывается свежий ночной ветер, бешеный стук колес, да чугунный рев дышащего огнем и искрами паровоза», - свидетельствует он в одной из книг.

Он сочинял свои книги повсюду. «Дальние страны» в Крыму, «Школу» в Архангельске, «Военную тайну» на Дальнем Востоке, «Голубую чашку» в Арзамасе, «Синие звезды» в Ивне Белгородской области. Друзья вспоминали, что он мог бродить по лесу, общаться с людьми, громко смеяться, но вдруг останавливался и начинал говорить наизусть целые главы только что созревшие у него в голове.

За пятнадцать месяцев работы в Перми написал сто десять фельетонов, шесть очерков, пять стихотворений, двенадцать рассказов и три повести. Его фельетоны были талантливы, читались с большим интересом. Но прибавляли врагов. В очередном, опубликованном в Перми, описывался следователь, который днем вел допрос обвиняемого, а вечером, играя в ресторанном оркестре, ретиво выполнял заявки все того же лица. За подрыв авторитета власти, Гайдар был посажен на семь суток под арест и получил предложение немедленно покинуть область.

Сейчас трудно представить, как был знаменит Гайдар при жизни. То было время национальных героев - летчиков, полярников, артистов, ударников труда. Гайдар был желанным гостем везде. В чем же секрет? Чтобы это понять, надо в детском возрасте прочитать его книги: «Р. В. С.», «Школу», «Дальние страны», «Военную тайну», «Судьбу барабанщика», «Тимур и его команду», «Чук и Гек».

Фрагмент письма А.П.Гайдара жене Доре Матвеевне.

Нет в его книгах никаких поучений. Он вводит юного читателя в увлекательную игру, очень похожую на жизнь. Гайдар был настолько необычным, непоседливым, непосредственным, с богатым воображением, непритязательным и больше всего его понимали дети. И он их любил и понимал. Вот он на полном серьезе пишет в дневнике: «Сегодня познакомился с девочкой Катюшей. Ей четыре года. Очень интересный человек». Он придумывал игры, тратил последние деньги, чтобы покатать детей на машине, скупал связки воздушных шаров и под радостный визг ребятни выпускал их в небо. Он умел будни превращать в праздники! Этот огромный человек, по сути лишенный детства.

Он был очень неприспособленным в обычном быту, может быть поэтому так и не нашел семейного счастья. Первая жена Мария встретилась ему во время боев на Тамбовщине, но они были настолько молоды, что как встретились, так и потерялись навсегда. В Архангельске Гайдар женился на активистке комсомола Лие Лазаревне Соломянской. У них родился сын Тимур. Но хватило Гайдара только на семь лет. Снова скитания по чужим углам, пока не пристал к поэтессе Анне Трофимовой, которая была на шесть лет старше. У нее росли девочки - Света и Эра. Они подружились сразу, да и не было такого ребенка, который не привязался бы к Гайдару. Часто, будучи где-то вдалеке, он писал им письма:

«… Я вчера ходил в лес. Медведя, волка и лисицу не видел, но зато видел на заборе живого воробья. У нас здесь живут люди с двумя ушами. По ночам они ложатся спать, а днем их кормят сырыми яблоками, вареной картошкой и жареным мясом. Мыши здесь ночью не ходят, потому что все заперто...».

Ну, какой взрослый, прочитав такое, не покрутит пальцем у виска. А дети были в восторге и писали ответы.

Перед войной судьба свела его с Дорой Чернышевой. Как отмечали окружающие, он изменился, стал спокойнее, увереннее и его впервые увидели в штатском костюме. Удочерил ее дочь Женю. Но скоро началась война.

Несмотря ни на что, Гайдара ждали и любили все его женщины. Со всеми сохранялись нормальные отношения, без истерик и выяснения правых и виноватых. Его принимали таким, каким он был.

Его жизнь осложнялась и последствиями контузии. Периодически беспокоили неврозы, припадки посттравматической эпилепсии. По этому поводу больше десяти раз пришлось ложиться в больницы.

Также нелегко живется и юным героям книг Гайдара. Практически все они люди чести и боятся, что их не так поймут. Что тут поделаешь, дети беззащитны в этом суровом мире взрослых. На одной своей книге Гайдар написал: «Люби барабанщика, который падал, но сам поднимался». Этому, иносказательно, он учит в своих книгах.

Вы думаете, его книги взрослые принимали с восторгом? Как бы не так. Обвиняли в сентиментальности, в том, что не показана воспитательная работа учителей, что у него дети сами по себе. Аркадия Петровича это очень огорчало. Но и действительно, только в повести «Школа» немножко показано учебное заведение, да и то, дореволюционное и потому отрицательное. Но больше никогда его героев мы не увидим на уроках, классных собраниях. Не лежала у него душа к регламентированной пионерской жизни под руководством закомплексованных воспитателей.

Он прекрасно знал и понимал мальчишек и девчонок, о которых и для которых писал. Но поднимал проблемы совсем не детские. Такой чистый и светлый рассказ «Голубая чашка», а повествует, как по настоящему распадается семья. Отец Светланки уходит из дома вполне серьезно. Но и это произведение вызвало критические отзывы.

В прессе разгромили «Военную тайну». Даже публикация «Тимура и его команды» приостанавливалась под предлогом того, что «... писатель уводит внимание ребят в сторону от учебного процесса». А ведь погубили тимуровское движение сами взрослые, вмешавшиеся в детскую игру, внесшие в нее распорядок, отчетность, учетность, планирование, уведшие ребят от конкретных дел к абстрактным понятиям. Писатель Борис Камов сказал: «Это хорошо, что льговские пионеры собрали столько-то тонн металлолома и макулатуры, но почему, когда у няни Гайдара потекла крыша, вмешиваться должен я, писатель из Москвы». А «тимуровцы» есть и сейчас. Это те, кто бескорыстно помогает больным и старым, детским домам, школам, больницам.

«Судьбу барабанщика» вообще запретили печатать партийные цензоры, потому что отца главного героя арестовывают, и мальчик один на один остается с действительностью. А где же пионерская организация, - спрашивали они. Нигде открыто Гайдар не оставил своего отношения к репрессиям тех лет. Но в этой книге он коснулся драмы детей «врагов народа». В книгах Гайдара у детей свой мир. Но он неотрывен от взрослых.

С.Я.Маршак написал о А.П.Гайдаре: «Он был поэтом с головы до ног и в своем читателе – в советском ребенке – больше всего любил смелое и живое поэтическое воображение».

Есть сведения, что еще в юные годы писатель пробовал себя в поэтическом творчестве. Некоторые его рассказы, например «Голубая чашка», написанные прозой, напоминают лирические поэмы.

До нас дошло только несколько стихотворений, опубликованных в 20-х годах. Конечно, это не шедевры. И надо обязательно учитывать время, когда они были написаны, когда чувствовалось тревожное приближение неотвратимой войны.

Поэтические опыты А.Гайдара несомненно сказались на его прозе, отличающейся глубоким лиризмом.

А.Гайдар.

Бывал ли Аркадий Петрович в Льгове, будучи взрослым? Весной 1934 года Тимур жил с матерью в Ивне, ныне Белгородской области. Гайдар так по нему заскучал, что бросил все и умчался к ним. Сохранилась открытка, отправленная со станции Ржава:

«Слез на маленькой станции, кругом удивительная тишина, солнце и весна. Сухо. Кричат грачи и, кажется, впервые за очень долгое время, я себя чувствую совсем хорошо».

Достоверно известно, когда он заезжал в Курск. Но так и не найдено подтверждений о посещении Льгова. Однако, зная характер Аркадия Петровича, можно с большой долей вероятности предположить, что он не мог не побывать там, где сделал первые шаги.

К этому времени страна его уже знала как известного писателя Гайдара. Когда его спросили, почему он такой знаменитый, а чемоданчик так себе, Аркадий Петрович серьезно ответил: «Было бы хуже, если бы чемоданчик у меня был замечательный, а сам я так себе». В 1939 году его заслуги в области детской литературы были отмечены орденом «Знак почета».

В большинстве книг Гайдара чувствуется тревожное приближение неотвратимой войны. Конечно же, он не был милитаристом, как пытаются сейчас представить. Этим духом жила вся Европа. А он был сыном своего времени и своей страны.

Никто его не призывал. Он сам сделал все, чтобы попасть на передовую, хотя бы в качестве корреспондента. Часть, в которой находился Гайдар, попала в окружение, из которого выходила с боями. Однажды они в лесу встретились с партизанским отрядом Горелова. После нескольких дней отдыха, остатки полка двинулись дальше. Гайдар же решил продолжать воевать с партизанами, чтобы описать потом, как громили немцев в тылу. Он и в отряде всегда был впереди. Будь то разведка или боевая операция.

Пионеры Льгова на месте гибели А.П.Гайдара. (Фото С.Лагутича)..

Однажды на рассвете отряд был окружен и завязался тяжелый бой. Было решено выходить небольшими группами. Гайдар с пулеметом оставался в группе прикрытия до тех пор, пока не ушли все. Вышел и он. 26 октября искать новое место для отряда ушло пять человек и с ними, конечно, Аркадий Гайдар. Шли по болотам, увешанные оружием и вещмешками. При переходе железной дороги он снова был впереди и первым увидел засаду. Мог бы упасть с насыпи, попытаться уйти в лес, но ведь сзади товарищи. Он успел только крикнуть об опасности. В этом скоротечном бою погиб только он. В Москве об этом узнали в мае 1942 года.

На последней фотографии грузный, мирный, уставший человек сидит на пне, широко расставив ноги в запыленных сапогах, с каской на голове, а на коленях тяжелый автомат. Что он думал в этот момент? Что гибнет Родина, которую он любил и защищал? Вспоминал свою боевую молодость? Или обдумывал будущую книгу? Так и хочется крикнуть: «Возвращайся в Москву, ведь страна в этой войне победит и без тебя. А ты еще столько можешь написать!».

Но не слышит Гайдар. Вот он поднялся и пошел дальше своим путем. Он не мог не погибнуть на той войне, ведь привык быть всегда впереди. Ему исполнилось тридцать семь лет, столько же, сколько Пушкину и Маяковскому.

В партизанском отряде он часто писал и хранил написанное в полевой сумке. Незадолго до гибели, отдал сумку на хранение леснику Швайко. Но вскоре и тот был убит. Много раз организовывались поиски этой сумки. Школьники прочесывали лес, раскапывали остатки усадьбы лесника. Но так последние записи писателя и не нашли.

В 1947 году решался вопрос о переносе праха Гайдара в Москву. Но Тимур Аркадьевич решил, что лучше захоронить в тех местах, где начиналась биография отца в гражданскую войну и закончилась в отечественную. Только перенести его на высокий берег Днепра в Канев. Когда раскопали могилу, то ничего не нашли. И только в пятнадцати метрах в стороне наткнулись на останки.

О том, как же Аркадий Голиков стал Гайдаром, существует несколько версий. На всю жизнь запомнил К. В. Марьясов, воевавший вместе с Аркадием Петровичем в 1922 году, как он привез командиру Голикову пакет. С ним был адьютант Галеев. И вот какой произошел разговор:

«- В ударные группы надо подобрать наиболее обстрелянных, - говорил Голиков.

- Это шибко хорошо думаешь, начальник, - согласно кивнул на эти слова Галеев, - Гайдары в таких делах должны быть.

- Как ты сказал?- живо заинтересовался Голиков, - Гайдары? Кто это такие?

- Это по нашему конники, храбрые шибко. Наперед всех идут.

- Так-так, значит гайдар? Наперед всех... Хорошо сказано».

Писатель А. Розанов в 1979 году в своем очерке «Читай и думай» также вспоминает рассказ Гайдара о происхождении псевдонима:

«Взял я от своей фамилии букву «Г», от имени взял буквы «А» и «Й», от названия родного города начальные буквы «АР». Буквочка «Д» по-французски означает - из. Соединил эти буквы вместе и получился псевдоним, пришедший из романтического детства «Гайдар» (Голиков Аркадий из Арзамаса)».

Дальше Аркадий Петрович продолжал – «… В двадцать первом году наша часть выбила бандитов из одного села в Хакассии. Еду не спеша по улице, вдруг подбегает старая женщина, гладит коня и говорит мне на своем языке: «Гайдар! Гайдар!». Это, кажется, значит «удалец, лихой всадник». И так поразило меня это совпадение, что впоследствии один из первых напечатанных фельетонов я подписал - Гайдар…».

Этой версии стал придерживаться и Тимур Гайдар.

Гайдар сделал многое для своего времени. Он открывал глаза юному читателю на противоречия жизни. Несколько поколений в нашей стране выросло на его книгах. И это были совсем неплохие люди. Он лучше других объяснял, что такое - Дружба, Долг, Честь, Родина.

26 июня 1960 года в Льгове открыт памятник А. П. Гайдару.

8 июля 1970 года присвоено звание Почетного гражданина города Льгова.

18 марта 1973 года в Льгове открылся музей А. П. Гайдара.

Продолжение...