Домошев Александр Гаврилович был призван в Красную Армию в 1935 году. Потом началась война, и демобилизовался только в июне 1945 года. За годы службы растерял все прежние навыки, как и здоровье, а новому ничему не научился, даже руководящих навыков не приобрел. Проболтался дома месяц и решил попробовать подзаработать другим способом. Съездит в Москву, купит муки, привезет в Льгов и продаст. В очередной раз он и был задержан на Льговском вокзале с 50 килограммовым мешком муки.
По 107 статье получил свои 5 лет с конфискацией. Не помогла и служба в Красной Армии.
* * *
Руденко Нина Павловна проживала в Льгове на ул. Карла Маркса. Работала мастером в швейной мастерской. 13 октября 1946 года была задержана на местном рынке в момент продажи пуговиц, иголок, булавок. Из дела непонятно, где она их брала. То ли с работы выносила, то ли привозила, это так и не выяснили.
По все той же 107 статье УК подвергнута наказанию сроком на 5 лет с конфискацией имущества. В деле нет описи самого имущества, но есть описание того, что ей оставили: галоши резиновые -1 пара, ботинки ремонтированные -1 пара, юбка -1, термометр -1, пояс женский -1, карандаш для краски бровей -1.
* * *
28 ноября 1948 года на городском рынке была задержана Васильченко Екатерина Ефимовна. Как и все, жила бедно. Муж, призванный в армию в 1941 году вестей не подавал. На руках дети 6 и 9 лет. Да старые отец с матерью, хорошо хоть отец получал небольшую пенсию. Сама Екатерина по малограмотности на постоянную работу так и не устроилась. Вот и надумала. Собрала со своей яблони мешок яблок и на товарняке отвезла в Москву. На вырученные деньги купила женские чулки и привезла для продажи. С ними ее и задержали, отобрали 86 пар. Это было признано большой партией и спекуляцией серьезной.
Суд по статье 107 приговорил к лишению свободы на 5 лет с отбыванием в исправительно-трудовой колонии и конфискацией имущества. Чулки же продать, а деньги обратить в доход государства.
* * *
Фомин Василий Николаевич из Николаевки был после тяжелого ранения демобилизован по инвалидности. Дома его ждали только 72 летняя мать, да 5 летняя дочь. Пришел солдат с фронта, а дома полный разор, голод и холод. Попробовал трудиться в колхозе, да что там заработаешь, одни палочки за трудодни. Продал все, что привез с фронта и за 1000 рублей купил овцу. На товарняке отвез в Москву, где продал за 1300. Деньги не тратил, подсобирал еще и купил уже 3 овцы, за 2000 рублей, а продал за 2200. Хоть и тяжело это было, но деньги шли в рост. Смотришь, там и хату можно подстроить. Но на третьей попытке его арестовали. По закону, доходы могут быть только трудовые, заработанные честным путем. А тут чистая спекуляция. Суд признал преступление социально опасным. Получил 5 лет с конфискацией. Не помогла и инвалидность.
* * *
Савинская Ольга Афанасьевна жила в Льгове на улице Непиющего. В 1937 году ее муж был арестован Льговским РО НКВД и получил 10 лет за антисоветскую агитацию и пропаганду. Там где-то и пропал. На руках Савинской была 5 летняя внучка. В деле есть справка, что она «... как жена репрессированного, состоящая в связи с антисоветским элементом, находится под наблюдением». Работу потеряла. Стала пускать квартирантов, сама с внучкой ютилась в маленькой комнатке. Продала все вещи. Как последнее, зарезала свои три козы, наделала котлет и продала на базаре. Мясо кончилось. Тогда на оставшееся купила муки, крахмала, яиц, напекла булочек и в базарный день их продала. Так и пошло. Вскоре на ее коммерцию обратили внимание. При обыске были изъяты вещественные доказательства - муки-40 кг., крахмала-22 кг., яиц 73 штуки и сахара 0,5 кг. В обвинительном заключении ей ставится в вину нежелание заняться общественно- полезным трудом (никого не интересует, что работу не могла найти), извлечение доходов не общественно - полезным трудом. 5 сентября 1948 года осуждена на 5 лет лишения свободы с конфискацией имущества.
* * *
Меня все интересовало, а куда же девались дети. А потом вспомнил о Детском доме для малолетних, существовавшем на углу улиц Ленина и Гайдара. Мы, сами малыши, бегали туда и дразнили сирот, пока мои родители не пресекли это, обьяснив, что их надо жалеть. Вспоминая это, мне и сейчас очень стыдно. Они мои сверстники.
