В 1813 году Льгов был совсем небольшим. Если стать на одном конце, то видна окраина другого. Другое дело уезд, население которого раз в двадцать больше. Именитых граждан вообще насчитывалось единицы, и все они на виду. Федор Алексеевич Ширков, только что вернувшийся с войны, был помещиком не последним, недурен собой, весьма просвещен. Характер имел покладистый, да и семьянином слыл примерным. Имел чин губернского секретаря.
Прошло совсем немного времени, и обыватели зашептались, что назревает роман. Ширкова все чаще стали видеть в обществе девятнадцатилетней дворянки Марии Алтуховой. Больше всего жители городка любили обсуждать чужие романы, особенно если они касались людей видных и семейных, а Ширков был женат, имел двоих детей и по возрасту превосходил незамужнюю Алтухову более чем в два раза. Обывателям было обидно, если очередной нашумевший роман заканчивался ничем, тогда приходилось придумывать следующий. Но в данном случае дело принимало оборот нешуточный.
Если в городе устраивался бал, то Ширков танцевал с Алтуховой просто вызывающе чаще, чем принято. Стал учить ее верховой езде. Если садились играть в карты, то старался сделать так, чтобы они играли парой.
Жена его ревновала, но как-то по-тихому, окружающие этого не понимали, пожимали плечами, жалели ее. Им было бы гораздо интереснее видеть бурные скандалы с битьем посуды. А тут Алтухова посещала Ширковых, обедала с ними, играла в карты и вела себя, как ни в чем не бывало. Ее даже пригласили на день рождения Федора Алексеевича, где она подарила ему маленькую домашнюю собачонку.
В апреле жена Ширкова уехала на минеральные воды. В мае, на день Святой Троицы, помещица Стремоухова устроила бал. Все было хорошо. На общем фоне выделялась Мария Алтухова. Она хорошо пела, танцевала с офицерами, вернувшимися с войны, особенно с Богдановым, который увлеченно рассказывал, как в декабре 1812 года с Кутузовым переходил через Неман. Но все омрачила неприятная сцена. В то время, когда Богданов что-то шептал Марии на ухо, а та заливалась смехом, Ширков мрачно смотрел на них, потом резко подошел, что-то тихо ей сказал, отчего Алтухова сразу вспыхнула, развернулся и покинул зал. Видели это многие, что послужило темой для разговоров после окончания танцев.
На следующий день, в обед, Ширков послал своего кучера в дом Алтуховых с запиской к Марии, в которой умолял приехать к нему, он должен извиниться, просить прощение, больше ничего не повторится. Алтухова приехала. Примерно через час на крыльцо вышел шатающийся, бледный Ширков, подозвал кучера и прошептал: «Она умерла! Поезжай за исправником». Опустился на ступеньки и обхватил голову руками.
Алтухова лежала в гостиной, ковер был залит кровью, в стороне валялся револьвер.
Ширкова тут же арестовали. Суд состоялся в первых числах августа. Конечно же, Льгов все это время только и обсуждал на все лады случившееся. Кто обвинял Ширкова, кто Алтухову. Ширков показывал, что Мария требовала его развода, устроила истерику, а когда он вышел за водой, схватила револьвер и выстрелила себе в грудь. Однако экспертиза самоубийство отрицала.
14 августа, льговский помещик, губернский секретарь Федор Ширков обращается непосредственно к императору Александру Первому. Он просит только одно, чтобы заменили судью Волжина, так как тот состоит в родстве с девицей Алтуховой.
Но это не помогло. По приговору суда Ширков был отправлен по этапу на каторжные работы в Сибирь. Уходя, он нес на руках маленькую собачонку.
Прошел год и Ширков о себе напомнил. Он обратился с письмом к Министру Юстиции, в котором утверждал, что в Курской губернии процветает взяточничество. Так он дал Председателю Курской уголовной палаты Копецкому 5 400 рублей и вещей на 2 000 рублей. Также по его указанию крестьянин из села Погореловка Киреев отвозил Копецкому провизию и на 1 500 рублей дубовые брусья для строительства конюшни. Через помещика Тютчева передал губернатору Нелидову 600 рублей для содействия скорейшей высылке на каторгу крестьянина Плаксина, который подозревался в поджоге двадцати скирд принадлежавшего Ширкову хлеба.
Началось расследование.
Жена Ширкова и ее сестра подтвердили, что дарили Копецкому на юбилей золотую табакерку и часы. Но это не было рассмотрено как взятка. Киреев из Погореловки показал, что в Курск он много чего возил, на строительство мостов, дорог, лично князю Львову, но конкретно ничего не помнит. Его дело отвезти куда укажут, сгрузиться и развернуться. Бывший губернатор, а теперь уже сенатор Нелидов заявил, что никакого Ширкова вообще не знает. Помещик Тютчев также сказал, что впервые слышит о деньгах.
Курская уголовная палата, под председательством Копецкого, признала доносы бездоказательными, лживыми. Посему Ширков еще больше усугубил свою вину.
Какой захватывающий роман мог бы написать по этому сюжету Лев Николаевич Толстой.
