автор: М. ЛАГУТИЧ.

ЗАГАДКА ГИБЕЛИ ЛЕСНИЧЕГО.

Этой дорогой уезжал Квятковский. (фото С.Лагутича).

Начало этой истории я услышал от учителя Льговской средней школы Баталина когда мне было лет 12. Это был грузный пожилой человек, семьи он не имел, страстно увлекался историей и краеведением, чем пытался увлечь и своих учеников, среди которых был известен под кличкой «ФД». Это подразумевало знаменитую в прошлом марку паровоза «Феликс Дзержинский». А получил он это прозвище за постоянную, тяжелую одышку.

Он часто приходил к моему отцу и они вместе обсуждали вопросы истории родного края. Этот рассказ запомнился мне больше всего видимо потому, что мой возраст в то время был в пору увлечения приключениями Тома Сойера и графа Монте-Кристо.

Снимал квартиру Баталин на улице Черняховского, а в соседнем доме жила вдова бывшего лесничего и землемера князей Барятинских Камерилова с дочерьми. Ее рассказ и послужил началу поиска учителя.

Все упоминаемые документы разысканы мной в областном архиве.

Дело было в самом начале весны 1918 года. Княгиня Мария Владимировна Барятинская пережидала смутное время в Крыму. Князь Иван Викторович погиб в мировую войну еще в 1915 году. Он принимал самое живейшее участие в жизни Льговского уезда, но о нем отдельный очерк.

В 1918 году в имении с целью присмотра оставался только дворецкий Николай Францевич Квятковский. Своим господам он слал отчаянные телеграммы о начавшихся грабежах и реквизициях. Некоторой иллюстрацией может служить хранящееся в Облархиве дело о конфискации автомобиля Барятинских. Это был первый в Льгове автомобиль, посмотреть выезд которого на воскресную службу в собор собирались крестьяне со всей округи.

Когда кабинет городского головы занял комиссар Синяев, он тут же вспомнил про автомобиль. Новой власти нужен был авторитет, не на дрожках же ездить. Немедленно вызвали дворецкого, который пояснил, что машина уже несколько месяцев стоит в ремонте. Почуяв саботаж, комиссар тут же распорядился арестовать личного шофера Барятинских Александра Григорьевича Савченко. Поломка в моторе действительно оказалась серьезной. Ремонт можно было произвести только в механических мастерских города Сумы. Но на это нужна была приличная сумма денег, а новые власти ничем не располагали. Выход был найден удивительно простой - автомобиль княгини, она пусть и оплачивает ремонт.

На запрос Квятковского вскоре был получен ответ из Ялты:

«Льгов. Квятковскому. Реквизированный автомобиль отдать. Деньги считаю возможным платить. Случае недоразумений обратитесь губернскому комиссару. Приехали ли казаки? Сообщите когда собираетесь выехать. Княгиня Барятинская».

Как видно из текста телеграммы, хранящейся в архиве, княгиня надеялась на помощь казаков и быстрое возвращение. Но Квятковский был большим реалистом, он понимал, что смутные времена затянутся ну максимум на 5-6 лет. А пока надо податься к хозяевам. Будучи человеком чести, он не мог и бросить доверенное ему имущество. Так и шли дни за днями, пока не подошли к роковой черте.

Визитная карточка Квятковских.

В первых числах мая 1918 года он стал собираться в путь. Как-то вечером к усадьбе подъехали две подводы. На них погрузили ящики, чемоданы. На переднюю уселся дворецкий с крестьянином, на второй был один возничий. Почему-то дворецкому вздумалось ехать не по обычной дороге, а через громадный парк, примыкающий к усадьбе и также выходящий на станцию. Провожающим он сказал, что эта дорога хоть и длиннее, но приятнее, навевает воспоминания.

Когда сопровождавшие его крестьяне не вернулись ни утром, ни через сутки, управляющий двором Безяев передал женщинам, что их мужья поехали с Квятковским сопровождать господский груз. Проводят, мол, и вернутся с деньгами. На том и успокоились. А вскоре гражданская война перемешала всю Россию и о сгинувших крестьянах, никто больше не вспоминал.

Землемер Дмитрий Алексеевич Камерилов стал первым «красным» лесничим. Он закончил Крапивенскую лесную школу 20 мая 1914 года, считался грамотным специалистом. С крестьянами держался просто, они его уважали, но продолжали все же звать барином. Его дочь Надежда вспоминала, что он был заядлым охотником, под его руководством проходили облавы на волков и лисиц, которых водилось множество, и от которых страдал домашний скот. Сохранилась даже фотография, где Камерилов с группой охотников, а перед ними десятка два убитых волков. Надежда Дмитриевна вспоминает, что отец очень любил цветы, особенно розы, которые окружали сторожку. Цветами были заняты все подоконники, даже занавески нельзя было задернуть. Скоро это обстоятельство сыграет свою роль.

Дмитрий Алексеевич был красавец, умница, с которым считался и Квятковский. Когда Камерилов познакомился со своей будущей женой, она уже считалась невестой сына крупного купца Филькова, в доме которого в Льгове на улице Советской еще и до сих пор расположена почта. Но ушла она не в этот дом, а в скромную сторожку лесничего.

Где-то через неделю после отъезда Квятковского Камерилов вернулся после обхода лесных угодий хмурым. Молча поужинал, покурил. На тревожные расспросы жены молчал, но потом вдруг сказал, что в лесу сначала наткнулся на пустую подводу Квятковского, он ведь не мог спутать, а метров через двести нашел участок, где что-то копали и прикрыли ветками. Уж и травка молодая начинает пробиваться. Раньше там чисто было, да и что можно в лесу выкапывать в это время? Не там ли мужики, что дворецкого сопровождали?

Жена всплеснула в испуге руками:

- Молчи, ты что это выдумал, мало ли кто баловался, может корову дохлую закопали, тебе-то что за дело?

Камерилов тяжело вздохнул:

- Надо властям сообщить, а то потом меня еще в сообщники запишут.

Утром он, как обычно, вышел на крыльцо и свистнул своему охотничьему псу, известному всей округе под кличкой «Громило». Тот обычно спал под кустом роз около окна. Но пес не откликался. Как вспоминает Надежда Дмитриевна, больше пса никто не видел, но незнакомых людей тот близко не подпускал.

Решив, что пес подался в лес, Камерилов ушел в город. Он зашел в уездную милицию, но начальника не застал, объяснил суть дежурному, который обещал передать все начальству, но, видно, всерьез сообщение не принял.

Вечером на господском дворе Камерилов высказал свои подозрения управляющему двором Николаю Александровичу Безяеву и еще нескольким мужикам. Они постояли, поговорили, после чего Камерилов ушел домой.

По воспоминаниям его дочери, когда все улеглись, он положил перед собой план княжеского парка и сидел над ним. Горела керосиновая лампа. Конечно, по причине не задернутых из-за цветов занавесок, Камерилов был хорошо виден. Дети уже заснули, когда раздался выстрел и звон разбитого стекла. Пуля попала в голову. Падая, Камерилов потянул за собой план и сбил лампу. От вспыхнувшего керосина начался пожар. Смерть наступила мгновенно, а кровь залила то, что он отмечал на плане. Дочь помнит, в каком кошмаре тушили пламя, как кричала в беспамятстве мать и вторили ей ничего не понимавшие дочери, как вытекала кровь из черепа отца. Она выскочила во двор и как была в рубашке, босиком побежала через ночной лес в город. Ее била дрожь и дежурный милиционер никак не мог понять, кто она и что случилось. Когда прискакали милиционеры, лесничий был мертв. Убит он был жеканом из охотничьего ружья.

В областном архиве мне посчастливилось разыскать дело об убийстве Камерилова. Из него выясняется, что на следующий день, без всякого повода, в милицию сдал свое охотничье ружье Безяев, пояснив, что могут подумать на него, но убедитесь сами, из его ружья давно не стреляли. На него и пало подозрение, но доказательств не нашли. Так и лежит не закрытое дело в архиве.

Из дела:

«Похороны умершего принять за счет Комиссариата земледелия. Все служащие Комиссариата земледелия завтра, 14 сего мая, в день похорон должны быть отпущены с занятий в 12 часов дня и приглашены прибыть к гробу умершего и сопровождать покойника до могилы… Похороны должны носить церковно - гражданский характер, в процессии должны быть флаги и оркестр музыки. Выработка церемониала похорон и распоряжение ими поручаются комиссару Труда Нелихову».

Похороны состоялись 14 мая в 12 часов дня. Были знамена и оркестр, представители из Курска. Сохранилась фотография похорон, на венках надпись: «Безумству храбрых поем мы песню». Были речи о геройской смерти и призывы принять решительные меры к отрепьям старого мира, начать красный террор. В деле сохранилось решение уездного Совета о выдаче вдове пособия и сохранения за ней квартиры. На этом дело обрывается.

Вдова с дочерьми не могла уже жить в сторожке. И не только в связи с трагедией. В бывшее имение въехала Ижорская коммуна, которой понадобились помещения. Приютил ее вначале бывший жених Фильков, но после бурной сцены с супругой отказавший в жительстве. Так и пошла вдова с детьми, скитаться по чужим квартирам.

В архиве есть целое дело о назначении Камериловой пенсии:

«Прошение. Муж мой, трагически убитый на своем посту Дмитрий Алексеевич Камерилов состоял на службе лесничим 15 лет. Последнее время служил в Курской губернии Льговского уезда, где без всякого повода и был убит 29 апреля (по старому стилю – прим М.Л.) с.г. у себя в квартире. Я жена его, осталась с тремя детьми, из которых старшему ребенку 5, а младшему полгода. Средств к жизни после смерти мужа у меня не осталось никаких. Заработать сама, имея на руках маленьких детей, я не в состоянии. Ввиду моего крайне тяжелого положения, прошу назначить мне пенсию».

На прошении дописка: «Просит 600 рублей, что является минимальным и едва могущим обеспечить существование этого семейства. Лесничий Н.Деревенского лесничества Васильев».

Наложена резолюция: «Назначить 400 рублей».

Прошение вдовы Д.Камерилова.

Начальнику уездной милиции хлопот хватало и без этого. В эти дни на станции Льгов-2 неизвестно откуда оказались два вагона царского двора. Время было такое, что неожиданностей хоть отбавляй. Прибыв на станцию вместе с председателем Льговского Совета В. Синяевым, они осмотрели вагоны стоявшие в тупике. Судя по документам, сохранившимся в Облархиве, они действительно принадлежали царскому поезду. Но срывать пломбы все же не решились, груз то ведь мог быть государственным. Распорядились выставить охрану и уехали. На очередном заседании Льговского Совета было принято решение груз конфисковать в пользу уезда. Даже не зная, что находится в вагонах.

Положение в уезде было столь серьезным, что этим вагонам и значения особого не придали. Главной заботой было продовольствие. А через несколько дней в Льгов пришла срочная телеграмма:

«Курский Губернский Совет народных комиссаров просит Льговский Совет отменить свое постановление о реквизиции груза царского двора, находящегося на станции Льгов-2 и не препятствовать его вывозу в Курск, т.к. назначенный груз является общенародным достоянием».

Ну вот, решили в Льгове, пока мы тут раскачивались, уже в губернии прослышали.

-Отправляйте вагоны, - распорядился Синяев. Но тут выяснилось, что вагон-то один, второго как не бывало! Дело принимало нешуточный оборот. За такое разгильдяйство можно было и под трибунал угодить. Оставшийся вагон был немедленно отправлен в Курск, а по железной дороге дано срочное сообщение о пропаже.

Вагон был обнаружен в шести километрах от станции. При осмотре его начальником милиции были обнаружены сорванные пломбы и открытые двери. Тут же было установлено, что в нем находится царский гардероб. Членами Льговского Совета Ляховым и Павленко была произведена опись уцелевших вещей:

«…мундиров-69, фраков-62, сюртуков-106, панталонов-49, шинелей-1, иголок-8 пачек, ножей-5, карт-24 колоды».

Сохранился документ, что эти вещи принял на хранение начальник Льговской тюрьмы. Дальнейшая их судьба сейчас неизвестна.

Через несколько дней выяснились обстоятельства угона. Узнали о вагонах не только в Курске, но и в банде Матуило-Савицкого. Правда, поживиться им особо было нечем. Зато, это была единственная в республике шайка, щеголявшая в мундирах с «царского плеча».

Неожиданное продолжение эта история получила через много лет. Возможно, это просто легенда. В мае 1942 года на территории немецкого госпиталя, расположившегося в бывшем имении Барятинских, появился респектабельный господин, свободно говоривший по-русски и немецки. Документы его были в полном порядке, более того, относились к нему с подчеркнутым уважением. Он обошел помещения, осмотрел усадьбу, посидел в одиночестве у башни Шамиля. После этого уехал в город, где посетил немецкого коменданта.

Новый посетитель представил документы на родственника Барятинских, а сейчас одного из компаньонов сталелитейной фирмы Круппа. Можно только гадать о содержании их разговора. Но на следующий день его уже видели в парке с взводом немецких саперов. Очевидцы даже говорили, что он все время рассматривал какую-то бумагу. А запомнилось больше всего то, что денщик носил за ним на подушечке маленькую собаченку. Пробыл он только два дня. Но никто не видел, чтобы наследник что-то раскапывал или увозил. Прошло ведь четверть века, в парке были значительные вырубки и стал он почти неузнаваем. Возможно, наследник планировал еще вернуться, но Льгов был освобожден.

Учитель Баталин всерьез увлекся этой историей и несколько лет подряд то со школьниками, то один посвящал обследованию местности. Каждый раз он был уверен, что из-за наступивших холодов ему не хватило нескольких дней для раскрытия этой тайны. Но наступал следующий сезон, заканчивающийся тем же.

В самом начале 80-х годов мне пришлось жить на территории бывшей усадьбы Барятинских. И вот однажды, осенью 1981 года местные жители обратили внимание на пожилую пару, гулявшую по парку. Глаз - то наш наметан и чужие люди видны сразу. Они не спеша гуляли по аллеям, потом читали какие-то бумаги, разговаривали и опять гуляли. Никто бы о них и не вспомнил, если бы на следующее утро на территории усадьбы не было обнаружено несколько ям типа шурфов неизвестного происхождения. Возможно, что их появление и не было связано с гостями, но к обеду подъехал представитель местного отделения КГБ, записавший показания очевидцев. Больше ничего слышно не было.

Несколько лет назад, разыскивая в архиве материалы, касающиеся этой истории, я наткнулся на опись имущества Льговского имения Барятинских, составленную в 1919 году. Читая ее, я обратил внимание на отсутствие в ней богатой коллекции фарфора, оружия, наград, драгоценностей. Но сохранилось более 500 ценных картин и только одна коробка с редкими монетами. Куда делись затем эти картины для меня осталось загадкой, никаких документов я не нашел.

Как бы там ни было, но причина гибели лесничего Камерилова так и осталась не раскрытой.

Однажды, в 2002 году, на День Святой Троицы, когда я с друзьями сидел за столом, раздался телефонный звонок из Нью-Йорка. Для меня это было полной неожиданностью. Но еще большей неожиданностью было услышать голос князя Алексея Щербатова-Барятинского, того самого Алеши, которого увезла в эмиграцию из Ялты Мария Владимировна Барятинская. Оказалось, что к нему попала моя книга «Льговские истории» и он ее с удовольствием прочитал.

А.П.Щербатов в своем кабинете. Нью-Йорк. 2002 г.

Потом наши беседы были частыми и долгими, были и письма. Многое он мне подсказал, подправил. Рассказал о своей жизни. Что касается этой истории, то подтвердил, что у Марии Владимировны, осталось в Льгове драгоценностей на 2 миллиона долларов того времени, она ничего не смогла вывезти. Она знала, что где-то все спрятано, но где именно понятия не имела. После гражданской войны ничего о дворецком Квятковском не было слышно. Кто мог из Барятинских побывать во время немецкой оккупации в Льгове, Щербатов даже предположить не мог. Скорее всего, это был самозванец-авантюрист или кто-то, имевший отношение к Квятковскому.

Интересно то, что если сокровища из Марьинского дворца периодически появлялись за границей и даже попадали в руки Щербатова, то о судьбе имущества Льговского имения, так ничего не известно ни за границей, ни в России.

В 2004 году потомки Д.Камерилова подарили Льговскому краеведческому музею уникальную серебряную кружку, на которой рельефные изображения волков. Ее он получил как награду за охотничьи успехи.

Источники:

ГАКО, Р-313, оп 1, д.54 (дело о назначении пенсии)

Р-865 оп.1, д 1,2, л.21 (реквизиция автомобиля)

Р-865, оп.2, д 4, л.13(дело об убийстве),

Р-865, оп.2, д.72, л.16 (опись имущества дворца)

Р-865, оп 2, д.34, л.5 (о выселении Камериловой)

Р-865, оп. 3, д. 47

Письмо Н.Д.Камериловой с описанием событий. (Соб. архив).

Воспоминания А.П.Щербатова. (Соб. архив).

Продолжение...