авторы: А.В.Зорин,
Г.Ю.Стародубцев ,
А.Г. Шпилев

ЧАСТЬ II
Курские клады и кладоискатели

Глава 2.
Курские клады: сказания и легенды

С давних пор русский народ слагал многочисленные предания о кладах. В тысячах сказок и легенд рассказывалось о спрятанных сокровищах и об увлекательных приключениях их искателей. Богат такими сказаниями и наш край. В любом его уголке вы услышите рассказы о зарытых в земле или укрытых под водой несметных богатствах. Во Льгове это закопанные последним князем Барятинским фамильные драгоценности, в Рыльске —скрытая при приближении к городу монгольского хана Батыя «поклажа», в Курске — лежащие на дне Тускари корабли с ценным грузом, а в Белой — бочки с золотыми монетами, брошенные в воды Псла настигнутыми врагами татарами. Известны даже предания, объясняющие отсутствие в той или иной местности фактов обнаружения кладов. Так, по сообщению уроженки с. Банищи (Льговский район) В.Г. Языковой «старые жители рассказывали, что много лет назад там (урочище «Богрицкое», городище «Голый Пай — Соловейня») жили какие-то кудояре, когда люди (русские) стали приходить в те места, они исчезли. И вот все свое богатство они закляли в этих «Богрищах». У них были такие стрелы, посылая стрелу в небо они говорили: «На сколько высоко взлетит моя стрела в небо, настолько глубоко в землю войдет мой клад» и клад уходил. Поэтому, говорили старые жители, эти клады никогда не откопаешь, потому что они закляты очень глубоко в землю» (ГАКО. Ф.Р-3139. Оп.8. Д.393. Л.31-32). К сожалению, множество таких преданий бесследно исчезло, так как обычно они передавались из уст в уста. Лишь в XIX в., когда ученые стали записывать устное народное творчество, появляется письменная литература восточнославянского фольклора, в том числе фольклора кладового и кладоискательского.

В большинстве дошедших до нас народных преданий клад предстает не просто грудой укрытых в укромном месте сокровищ, но как нечто, живущее своей особой таинственной жизнью и охраняемое злыми духами или зачарованными стражами. Такое представление о кладе пришло из далеких дохристианских времен, когда наши языческие предки рассматривали богатство как проявление милости правивших миром богов, как зримое воплощение удачи и могущества отдельного, человека или целого рода. Утрата или переход в чужие руки накопленных ценностей приводил к разорению, и, как правило, К смерти прежнего хозяина, так как к новому владельцу вместе с имуществом переходила и чужая магическая сила, чужая удача и счастье. Именно по этим соображениям укрываемые сокровища старались спрягать как можно надежней. Предания повествуют, что клады закапывали в курганы, укрывали в пещерах или на древних городищах или «опускали в воду», т.ё. прятали в реках, прудах, колодцах и озерах. Еще в начале XX в. крестьяне Дмитриевского уезда указывали на расположенное рядом с Меньшиковским городищем (современный Хомутовский район) «небольшое озеро, довольно глубокое, на дне которого багром прощупывается железный предмет большой величины. Местных жителей это озеро особенно притягивает, так как среди них распространен слух, что здесь скрыт клад. Были неоднократные попытки извлечь его, но по причине сравнительно большой глубины озера они оказались неудачными» [Преображенский А., 1928. С. 16].

В качестве дополнительных препятствий на пути к овладению кладом служили разнообразные магические ритуалы, заговоры и зароки, без знания которых невозможно было овладеть кладом даже отыскав его. Были зароки замысловатые. Так, чтобы овладеть кладом муромского разбойника Кузьмы Рощина нужно было в соответствии с наложенным на него зароком пропеть 12 песен, «да чтобы ни в одной не было сказано ни про друга, ни про недруга, ни про милого, ни про немилого». Для получения еще одного клада, зарытого под сосной, «нужно влезть на эту сосну вверх ногами и спуститься назад точно так же вниз готовой. Или — «тому это Добро достанется, кто после моей смерти тотчас же голым пропляшет» [Максимов С.В., 1995. С.379). Случалось, что при укрытии клада произносился зарок на «головы» — «по, понятию кладовщиков, клад положенный на столько-то Голов (например «на сорок голов») причиняет сорока кладоискателям смерть, а сорок первый кладоискатель получает клад беспрепятственно» (Забылин М., 1992. С.439). Иногда клады запечатывали на конкретного человека, какое|нибудь имя или определенное количество лет.

1 — серебряный фалар

2 — серебряный кувшин. Рис. 35. Рис. 35. «Старосуджанский клад». с. Большой Каменец, (совр. Большесодатский район). 1918 г.

Нередко к зарокам добавлялись и магические заклинания. Например, «кладу я, раб Божий, поклажу, каменным тыном огараживаю, каменной дверью запираю, за тридевять замков, за тридевять ключов, во един ключ, во един замок, через этот тын никому - не хаживать, никакой птицы не летывать, как утвержден Иерусалим на земле, так да утвердится земля на месте твердо, будь, заговор мой от востока до запада, от седьмого неба и в третью бездну, отдам ключ Михаилу Архангелу, Михаил Архангел Гавриилу, Гавриил Архангел — Матушке Пресвятая Богородица за престол. Матушка Пресвятая Богородица во Йордан реку белой рыбе. Аминь.» (Макаров Н.А., 1981. С.261) Материальным воплощением такой магической защиты были помещаемые среди драгоценностей настоящие замки и ключи, призванное создавать магические ограды вокруг того места, где был зарыт клад. Подобные находки есть и в кладах обнаруженных на территории Курского края. Так, в начале июня 1927 г. Феоктист Ильич Шеховцов, крестьянин с.Завалишина Старооскольекого уезда Курской губернии (современная Белгородская область), в полуверсте от села выпахал около 50 арабских дирхемов VIII—IX вв. Находка была приобретена Эрмитажем, куда вместе с монетами Ф.И. Шеховцов прислал «найденный якобы вместе с ними железный ключ и черепки кубышки, которая, по словам находчика, была задета плугом и разбилась на мелкие части» (Фасмер Р.Р., 1931. С.1). Другой, часто сопутствующей кладу категорией предметов, являются железные орудия с острым или режущим краем: топоры, мечи, копья, серпы, ножи и даже сошники. Железо, а тем более острое железо, считалось у наших предков самым действенным средством для отпугивания, темных сил. Вероятно, именно по этим соображениям его и помещали в «поклажу», тем самым препятствуя попаданию сокровищ не только в руки чужого человека, но и во власть враждебной хозяину клада нежити.

Помимо заговоров, зароков, магических оград и кругов клады, охраняли особые духи «кладенцы». Н.Добротворский писал: «Относительно Коневецкой горы (Путивльский уезд, Курская губерния) рассказывают, что здесь зарыта масса сокровищ разных, как то: алмазов, бриллиантов, золота и проч., но взять все эти сокровища можно только в Пасху, между заутренней и обедней, когда гора раздвигается. Сокровища эти стерегут два человека необыкновенно высокого роста. Гора в указанное время будто бы раздвигается и многие видали издали и этих великанов и сокровища, которые стерегутся ими. Как только ударит колокол, призывающий к обедне, гора снова закрывается до следующего светлого праздника» (Добротворский Н. 1888. С.121). Порой «кладенцы» принимали самые причудливые обличья: «Услыхали они страшный крик, и видят — по валу идет к ним медведь не медведь, человек не человек, а сами не могут понять, что за чудовище. По одеже будто солдат! Глазищи - как плошки; так и прядают как свечи; рот до ушей, нос кривой, как чекушка, ручищи — что твои грабли; рыло все на сторону скошено... Идет это чудовище, кривляется на разные манеры и ревет так, что земля стонет и гудит» (Народная проза, 1992. С.319). Были охранники-«прыгунки» и охранники — «лежни». Прыгунки — полузверьки, полубесы «...маленькие, черненькие, на концах лапок щекотунчики. Кто подойдет — к тому прыгают под мышки и так щекочут, что человек засмеется до смерти. Возле таких кладов находили человечьи скелеты, .. у которых ребра были вконец защекочены щекоткой... Старые, вросшие в землю клады стерегут обыкновенно стражи — лежни со свинцовым брюхом. Лежат они на плите, под которой — клад, и не сдвинешь ни силой, ни молитвой, а поднесешь святую свечу — подпалит свинец, и станет он водой, потечет, разбежится, и тогда поскорее бери клад в руки и беги не оглядываясь» (Цыбин В.Д., 1994. С.49).

Но самые страшные и опасные стражи у кладов «нечистых», при сокрытии которых было совершено убийство, а мертвец при помощи колдовских заклятий, поставлен это место сторожить. Так, по одному из народных сказаний, укрытый близ г.Белгорода клад берегут зарытые под двумя вербами холерные мертвецы. «Кто срубит первую вербу — у того нога отвалится, вторую — рука отнимется» (Цыбин В.Д., 1994. С.37). Похоже охранялся и клад курского разбойника по прозвищу Журавлиная Лапка. На сундуках с его золотом сидели зачумленные черные скелеты, и тот, кто пытаясь достать клад, прикасался к ним — сам становился чумным и, умирая, присоединялся к призрачной страже (Цыбин В.Д., 1994. С.49).

По окончании срока заклятия клад сам «давался» искателю или даже выходил на поверхность земли близ того места, где он был зарыт. «На Белгородчине,— сообщает поэт В. Д. Цыбин,— бытует такое предание. Над большим прудом возле Белгорода в ночь под Ивана Купалу восходит сияние, столп сияющий — и в нем голоса. Плещутся шур-шур-шур. Это клад просроченный себя выказывает. А был этот клад положен посредине пруда, под плиту железную богатым купцом. Если поднять эту плиту — выйдет из-под нее столько воды, что достанет и до Белгорода» (Цыбин В.Д., 1994. С.37).

По древнему поверью такие клады-оборотни могут появляться и в виде огоньков и горящих свечей. В 1927 г. член Курского губернского общества краеведения А.Т. Петрушин сообщал, что «вокруг кургана в деревне Курской-Ольховатке (современный Щигровский район) существуют разные легенды.

Прежде всего, говорят, что в холме зарыт клад и его оберегает какая-то сила, ночью близко ходить опасно... Рассказывают, что по ночам вокруг холма иногда бегает огненное колесо, кто-то видел горящие свечи. Однажды, когда ребятишки стерегли лошадей в ночном, они видели как сверху упал над холмом огненный шар и рассыпался» (Петрушин А.Т., 1929. С.81): Нередки были случаи появления кладов в образе животного или птицы. «Одно странное предание рассказывают о кладе, который на глазах у ошеломленных людей превратился из гусака в свинью и снова в гусака: — Пошли мы, значит с подружками в лес, трое нас было девок из Кобелевки, это село такое на Белгородчине. А утро раннее, ясное и вокруг никого... И вдруг ступили за поворот дороги, в лог — что такое? — Стемнело, солнце садится на закат, тени все удлинились... И тут вышел нам навстречу гусак, перья так и светятся, и хвост поблескивает чем-то, ну как в рыбьей чешуе. Вышел и прямо на нас идет — важно, голова кверху. Я и засмеялась.— Гусак форсистый, как начальничек шествует. Только сказала такое, гусак как ударился о землю — поднялся с земли он свиньей супоросной. Вся в грязище, соски, как свечки — белые и на конце пламя... Свинья-то и подходит ко мне и пятачком своим мокрым тычется мне в руку. Только пятачок этот не телесный, а серебряный. Я наотмашь и отмахнулась от свиньи. Она хрюкнула, ударилась о землю — вижу, от меня гусак убегает, а клюва-то у него нету... Очнулась, подруги стоят рядом, ...в руках у меня серебряный рубль, и идем мы в лесу, а в руках полные корзины грибов» (Цыбин В.Д., 1994. С.61-62).

Народные предания часто содержат подробные указания, руководствуясь которыми можно завладеть явившимися сокровищами. Так, если клад, выйдя из-под земли принимает какое-нибудь обличье, даже человеческое, нужно ударить его наотмашь левой рукой и сказать: «аминь, аминь, рассыпься!». Без этого кладом не овладеть.

Для искателей кладов существовали могущественные средства, при помощи которых можно было одновременно узнать и место нахождения клада, и способ добычи его. Этими средствами были папоротник, трава Петров Крест, спрык-трава и разрыв-трава.

По народным представлениям, наибольшей магической силой среди них будто-бы обладает папоротник, который хотя и принадлежит к бесцветковым растениям, но в ночь на Ивана Купалу, когда, по народным поверьям, все цветы на земле достигают наивысшей силы расцвета, несколько мгновений горит огненно-красным цветком. Кладоискателю помогает не всякий папоротник, а только папоротник черный, якобы открывавший в человеке ясновидение, в том числе и на клады. По народным поверьям «черная папорть» растет в лесах около болот, во влажных местах. «Ростом в аршин и выше стебель, а на стебле маленьки цветочки, и с испода большие листы. А цветет она накануне Иванова дня в полночь» (Забылин М., 1992. С.393). Для того, чтобы завладеть его цветком нужно было 24 июля (по старому стилю) отыскать куст черного папоротника и, произнося «Талан Божий, суд твой; Да воскреснет Бог!», очертить обожженной палкой, лучше осиновой, круг и остаться в нем с северной стороны от куста с тем, чтобы тень никоим образом не падала на растение. В полночь над папоротником сгустится свет «величиной с яичный желток, (который) ...надлежит схватить быстро обеими горстями» (Цыбин В.Д., 1994. С.69). В народе рассказывают, что бывали случаи, когда папоротник сам собой попадал некоторым счастливцам в лапоть, задевавшим его нечаянно ногою. С той поры такие избранники все узнавали и даже замечали места, где были зарыты клады, но лишь только, придя домой, разувались и роняли цветок, как все знания исчезали и счастье переставало улыбаться им.

Но и охраняющая клады нечистая сила, также прилагала все меры, чтобы никому не позволить овладеть цветком. «Она преследует смельчаков диким хохотом и исступленными воплями, наводящими ужас даже на человека не робкого десятка. Однако на все эти остраски... всероссийское предание советует не обращать внимания, хотя, как говорят, не было еще случая, чтобы самый хладнокровный смельчак оставался равнодушным ко всем этим ужасам» (Максимов С.В., 1995. С.380).

Не меньшую силу, чем цветок папоротника, имела при овладении кладами и разрыв-трава, при помощи которой можно было разрушить любые запоры. Обычно растет эта трава на тайных и темных лугах. «Если пройдет по ней коса — рассыплется, ступит лошадиное копыто с железной подковой — подковы вырвет из копыт. А рвут ее так для кладодобычи: «Если где соха вывернулась или лошадь расковалась, то по зорям выстилай на том месте сукно, или кафтан, или епанчу, или что-нибудь, лишь бы чистое,— и она выйдет насквозь, и ты возьми шелком. Лишь поднеси, и она к шелку пристанет и прильнет. А класть ее в скляницу или в воск, и скляницу залепляй воском, а окроме ни в чем не удержишь, уйдет и пропадет» (Цыбин В.Д. 1994. С.69 — 70).

При овладении богатством не стоило и жадничать. В начале нащего, века .среди жителей Льговского уезда были широко распространены «толки» о несметных сокровищах скрытых «в потайных подвалах» Ивановского городища (современный Рыльский район). «Проникновение в подвалы,— сообщал записавший эту легенду А.Н. Александров,— по рассказам, довольно трудно, так как местонахождение их можно определить лишь с помощью- какой-то таинственной бумаги и по книге Петра Могилы, выбрав для этого день Святого Христова Воскресенья и час между утренней и обедней. Кто-то будто бы из ивановских стариков, причем называлась и фамилия, по указанию бумаги, в указанное время проник в погреба, где он увидел груды золота и серебра. Старик будто бы набрал того и другого полные мешки, собирался было уже уходить, но соблазнился стоявшими тут же простыми железными сошниками, нагнулся, чтобы захватить и сошники, но в то же мгновение захваченные им сокровища рассыпались прахом, а старик невидимою силою был выброшен на поверхность земли. Двери погребов захлопнулись и подземелье на глазах старика затянулось землею» (Александров А.Н., 1910. С.4).

Цо народному мнению, клады не выносят бранных слов и любят, чтобы их брали благословись, с молитвой. При извлечении клада строго запрещалось поминать нечистую силу и богохульствовать, так как даже уже взятый клад в таком случае вновь уходил под землю. Интересная история была услышана А. Г. Шпилевым в 1990 г. во время раскопок Ратского городища (Курский район) от одного местного жителя, якобы принимавшего в ней самое непосредственное участие. Однажды ранним утром рассказчик возвращался домой по берегу небольшого болотца и вдруг увидел, что поперек тропинки лежит толстая, уходящая одним своим концом в воду, веревка. Взявшись за веревку он стал тащить ее из воды, но дело шло трудно, так как на другом конце веревки висело что-то чрезвычайно тяжелое. Было потрачено много сил и прошло немало времени, прежде чем из-под воды показался огромный, обитый железными полосами сундук. Но чрезмерное напряжение, а может и охранявшая сокровища нечисть, заставили находчика помочь себе хлестким непечатным словцом. Произведённый матерщиной эффект был совершенно неожиданен... Сундук в ту же минуту пропал, а вместо него появилась одетая в белое платье девушка, вскоре также исчезнувшая.

Рис. 36. Клад серебряных монет XVI-XVII вв. д. Тутово (совр. Курский район). 1956 г.

Во многих курских сказаниях о кладах сквозь яркую сказочную оболочку просвечиваются не только следы древних языческих верований, но и исторические реалии давно прошедших времен.

Наиболее интересны в этом плане легенды о загадочном народе («кульеры», «кудеяры», «худояры»), якобы жившем на территории Курского края «до той поры, пока русские не пришли», «говорившем на непонятном для крестьян языке», а после неизвестно куда выселившемся или сгинувшем. Как правило, эти легенды бытуют только в западных и центральных районах Курской области до линии Поныри — Курск — Беседино — Обоянь. Известный курский археолог и писатель Ю. А. Липкинг отмечал, что «чаще всего народное предание местами поселения кудеяр считает древние городища, следы укрепленных поселков тысячелетней, а подчас больше чем двухтысячелетней давности. Или селища — следы столь же древних, но не укрепленных поселений. Эта связь кудеярских названий и легенд ... настолько постоянна, что автор (Ю. А. Липкинг ) ... проводя археологические разведки, обязательно спрашивает местных жителей: «Где у вас жили кудеяры?». И если жители покажут место, где будто бы находилось кудеярское поселение, на этом месте почти всегда удается обнаружить следы древнего населенного пункта: то ли городища, то ли селища. Или древний могильник. Речь идет только о местах, где люди жили очень давно. Места, где поселения были всего двести — триста лет назад, население обычно кудеярскими не считает» (Александров-Липкинг Ю.А. 1971. С.141)..

Одну из таких легенд, вероятно, услышанную им во время археологических раскопок на городище «Кузина Гора» (современный Курчатовский район) Ю. А. Липкинг использовал в своей повести «Кудеяров стан»: «Жили кудеяры от христиан (русских) вблизи. Но не вместе: у них свои поселки были. В самых глухих местах, в лесу да среди болот, да на буграх. И жили не по-нашему,— по одной избе на каждое поселение (потому и звали их села избищами). Большая изба, длинная-предлинная... Народ как будто особенный. Языком своим говорили. Не пахали они, хлеба не сеяли. Охотой промышляли да скотину разводили, пчелок тоже... Жил тут один поп. Хитрец. Борода черная, а душа бороды чернее. (Однажды прикинулся поп избитым до полусмерти, лег на тропинке ведущей к кудеярскому поселению, жители которого пожалели его и подобрав, принесли в свой стан). А дело было под их самый главный праздник. И праздник у них тайный. (Одели кудеяры попу мешок на голову, руки-ноги связали. Но тот сумел прокусить в мешке дырочку). Видит: площадка посреди стана, ...по бокам площадки столбы закопаны... К столбам по живому барану привязано, и у каждого барана на рогах по свечке (дело-то было уже ночное). Посреди площадки тоже столб, остальных повыше. На нем тоже баран, только из чистого золота. Ну и ходят вокруг кудеяры да кудеярки, хороводы водят, танцуют польки-кадрили свои кудеярские... (Проводили утром кудеяры попа до селения). Видит попик — у себя он, осмелел, говорит кудеяру: «...Все я видел, знаю, что вы золотому барану поклоняетесь. Отдайте мне барана, а нет...за безбожие да идолопоклонство вас всех огнем сожгут. Так своим, мол, и скажи, и если они согласны, приходи завтра на это самое место с ответом. Нет — ждите истребления»... Ну кудеяр к своим вернулся, про беду рассказал. Большое было смятение. Долго решали и решили по-своему, по-кудеярски: живых баранов тут же в землю закопали, золотого тоже и свои богатства вместе с ним. Сами не то в дальние леса ушли, не то в горы, не то в Сибирь, не то в Карпаты. А старые — под землю... Рассказывают: по ночам и до сих пор тут земля, бывает, гудит, а то, говорят тоже, звон в этом месте слышен из-под земли и еще будто в какую-то ночь огоньки светятся, где баранов закопали» (Александров Ю.А., 1957. С.22-25).

Интересно отметить, что при раскопках «Кузиной Горы» археологи действительно обнаружили следы большого кольцевого строения. Оно окружало все городище, оставляя внутри кольца незастроенную площадь. По самому краю городища дом был защищен высокой бревенчатой стеной. Примерно в III в. до н.э. городище было покинуто своими обитателями и с тех пор оставалось незаселенным, а это означает, что в народном предании, услышанном Ю. А. Липкингом в 50-е гг. XX в., сохранилось описание жилища, существовавшего на древнем поселении около двух с половиной тысяч лет тому назад.

Многочисленные вражеские нашествия и вторжения также оставили свой след в фольклорном наследии наших предков. В 1901 г. «Курские губернские ведомости» напечатали письмо обоянского корреспондента А.Филиппенко, в котором тот сообщал, что «на земле дачи с.Гочева (современный Беловский район) ...имеется старое городище, расположенное на очень большом пространстве, которое называется «Гочев». Здесь в древности был город и крепость. Поныне на этом месте от города и крепости остались насыпи и следы каменных подвалов... Среди жителей с.Гочева существует такая легенда: «Было это очень давно, еще когда не было близ лежащих городов. На том месте существовал богатый город назывался он «Гочев». Река Псел, близ которой был этот город и в которую впадала небольшая река Дерна, омывающая городские валы и крепость, была судоходна, так что через Днепр приходили к этому городу для торговли и иноземные гости, везя на своих лодках и судах разные заморские товары, и торговали на славу, так как их гостеприимно встречая сидевший там добрый князь Кудеяр (другие называют его Худояром). Князь этот был страшно богат и его богатство привлекло каких-то врагов, которые осадили город. Долго боролся с ними Кудеяр, но враги были сильны и многочисленны и устоять было невозможно. Когда Кудеяр убедился в неминуемой гибели, то собрал все свои сокровища и опустил их в глубокую речку Дерню, близ самой крепости, и сокровища находятся доныне в той реке...» (Филиппенко А., 1901).

Рис. 37. Клад медных монет XIX-XX вв. с. Долгое (Золотухинский район). Начало 1980-х гг.

Нередко сказания о вполне реальных исторических событиях перерабатывались рассказчиками в соответствии с «текущим политическим моментом», и набеги татарских отрядов превращались в походы турок, с которыми Россия воевала на протяжении XVIII - ХIХ веков, но которые никогда не вступали на территорию Курского края. Примером может служить предание, записанное в 1937 г. колхозником Ф.Ф.Шатерниковым в с.Сурково (Больше-Троицкий район, современная Белгородская область): «Из рассказов стариков, которые убеждают фактами, что при Турецкой войне, во время боя, турецкие войска под нажимом русских делали, спешное отступление в месте Б.-Троицкого района. И вот в такой горячий момент, когда турки отступали и боясь, что русские захватят у них бочки с золотом, то они это золото в бочках бросили в болото возле леса Хамин, которое в то время было очень глубоким и из этого болота вытекала река Хамин. Сейчас это болото высохло, глубина его не больше 1 метра, диаметр 15 — 20 м. Помимо золота, по рассказам, туда в это болото брошены и другие серебряные и металлические вещи... В лесу же местами от земли после дождя восходит столбами туман, старики утверждают, что в этих местах есть подземные подвалы (хранилища) турецких вещей. Лет 40 тому назад один из наших жителей служил в г. Севастополе, где ему турок (ученый) говорил, что в месте нашего леса Хамин и болота, из которого вытекает река Хамин, в это болото во время боя брошены бочки с золотом и другие вещи, и что это есть у турок записано в книге» (ГАКО. Ф.Р-3139. Оп.8. Д.19. Л. 19). В следующем письме корреспондент настойчиво просил Курский областной краеведческий музей «обязательно включить в план работ на 1938 год посещение нашей местности, поскольку это дело очень серьезное, как исторический материал» (ГАКО. Ф.Р-3139. Оп.8. Д.19. Л.15).

Наряду с древними курганами и развалинами старинных крепостей, повод для сложения легенд давали и случайно обнаруженные древние монеты. Одна из подобных легенд была записала у жителей д.Коробкино (современный Кореневский район), связывавшей с ней появление таких местных топонимов как «Серебряная поляна», «Серебряный ключ» и «Княжой курган». Раз «атаманы Кудеяры» гнались за одной княжной. Разбежались ее люди, утомились лошади, а погоня все ближе и ближе. Чтобы задержать разбойников бросала княжна в них серебряные деньги, но и это не помогло. Не видя ниоткуда помощи, взмолилась княжна к матери сырой земле: «Мать сыра-земля, прими меня в свои недра, спаси от гибели и позора!». В тот же миг разверзлась перед ней земля и поглотила вместе с лошадьми и повозкой, а на месте провала образовался высокий курган. Ни один мужик не пойдет мимо того кургана в ночь на Светлое Христово Воскресение: старики рассказывают, что в этот день княжна выходит из кургана и на его вершине «убирается» в церковь, золотым гребнем расчесывая свои русые косы. А те деньги, что княжна бросала в преследователей до сих пор находятся на «Серебряной поляне» и в «Серебряном ключе» (Термитов А., 1883. С.7-8; ГАКО. Ф.Р-3139. Оп.1. Д.67).

Наибольшее количество курских преданий о кладах связано с деяниями многочисленных разбойников, для которых курская земля долгое время была «краем обетованным». Самым знаменитым из всех промышлявших на курских просторах грабителей был атаман Кудеяр. Имя его известно не только у нас. Жители Воронежской губернии считали, что Кудеяр был татарским сборщиком податей, который подчинил своей власти местных жителей и набрав «...из них, для своей шайки, бобылей, ездил на разбой даже в отдаленные местности» (Воскресенский H.B.,1887.G.730). В Рязанской губернии говорили о Кудеяре, что «...он был не ордынец, а опальный опричник, грабивший скот у мирных жителей и убивавший московских купцов» (Воскресенский Н.В., 1887.С.732). В начале XX в. Л. Соловьевой у курских крестьян было записано предание, согласно которому Кудеяр являлся «старшим братом Ивана Грозного ... от первой супруги Василия III Соломен (Соломонии) заключенной за бездетность в монастырь (Покровский монастырь, г. Суздаль) и которая вскоре родила ему сына Юрия. Происками Глинских (родственники второй жены Василия III — Елены Глинской) несчастный Юрий был отдан в воспитание в чужие руки, а затем был выкраден татарами, которые проведав о его высоком происхождении надеялись получить за него богатый выкуп. Здесь они и прозвали его Кудеяром. Ожидания татар не сбылись. Не только вознаграждение не было получено, но даже радовались близкие к престолу, что Юрий находится в руках варваров, где легко мог погибнуть. Возмущенные отказом татары сделали его орудием своим против Грозного царя (Иван IV Васильевич Грозный): и вот, Кудеяр с полчищами татар устремился на Русь, чтобы отнять престол у брата, но шайка его вскоре рассеивается стройными русскими войсками. Тогда Кудеяр набирает себе дружину из вольных, беглых людей и начинает мстить царю. Одни говорят, что он мстил за отнятый престол, другие уверяют, что за смерть любимой жены, зверским образом умерщвленной Иваном. Достоверно этого никто не ведает - Знают только, что он самым отчаянным образом грабил проезжающих и преимущественно царские обозы» (Соловьева Л., 1901).

Ареной набегов Кудеяра была вся южная граница Российского государства. «...Где-где не разбойничал! И в Калуге, и в Туле, и к Рязани, и к Ельцу, и к Воронежу, и к Смоленску — везде побывал, везде свои станы расставлял и много кладов позарыл в землю» (Народная проза, 1992. С.89). Множество «росписей Кудеяровой поклажи» ходило по рукам вплоть до XIX в. В столбце Белгородского стола сохранился небольшой отрывок из такой «росписи», переписанный рукой дьяка и проходящий в качестве вещественного доказательства по одному из курских кладоискательских дел конца XVII в.: «...а от той ямы примета..., а другая примета железный столб, ...того столба пищали и карабины господина нашего оружие Кудояра, и тут же он гонял золотую руду, а примета тому — корыта половина песком, а половина глиною, а ниже того корыта высыпан медведь..лука стрелять и меж тех к...[курганов?] погреб есть, а в том погребе 7 пушек с порох[ом], а с того кургана видно 3 кургашка, супротив их валки 9 сажень мерных, по конец тех валков лежит кирпич, а под тем кирпичом железная доска на погребе, а в погребе стоит козан [большой винокуренный котел] пьяные водки, а хто [ее] изопьет, и тот спать станет 3 дни и 3 ночи, да в том же погребе сучка, а в той сучке все пи [писано?] письмом..., а сие письмо Забрамского... от Курского городища» (Введенский С., 1906. С. 17).

В народной памяти Кудеяр остался не только жестоким разбойником, но и могущественным колдуном: «...и какой поганой силой владел: раскинет на берегу речки, озера, так какого ручья, ... полушубок или свиту и ляжет спать; одним глазом спит, другим сторожит: нет ли погони где; правый глаз заснул - левый сторожит, а там левый спи, правый сторожи — так вперемену; а как завидит где сыщиков, вскочит на ноги, бросит на воду полушубок, на чем спал, и станет тот полушубок не полушубок, а лодка с веслами; сядет Кудеяр в ту лодку — и поминай как звали... Так и издох своей смертью — никак изловить его не могли, как не старались» (Народная проза, 1992. С.89). По другой версии, услышанной А.Г. Шпилевым в д.Погореловка Льговского района, Кудеяр все-таки раскаялся в своих преступлениях и во искупление их дал обет срубить своим мечом огромный дуб, росший на «Кудеяровой горе» (совр. Курчатовский район) вблизи его пещеры. Лишь ценой огромных усилий разбойник выполнил свой обет, а выполнив, принял монашеский обет в Соловецком монастыре, где и умер в преклонном возрасте под именем старца Питирима. Убеждая слушателя в подлинности предания рассказчики уверяли его, что какие-то ученые на горе делали раскопки, во время которых обнаружили и огромный дуб и лежащий рядом с ним меч. Именно в таком виде народная память сохранила воспоминания о реальных исследованиях городища проведенных известными археологами А.Е. Алиховой (1953, 1955, 1959, 1960-1962 гг.) и Т.Н. Никольской (1959 г.).

Еще одна, бытовавшая в г. Суздале, легенда перекликается с курским сказанием о таинственном происхождении Кудеяра.

В.Клименко в помещенной на страницах «Курской правды» статье пишет: «...одна из самых таинственных суздальских легенд связана с Покровским монастырем, куда [великий князь) Василий... заточил свою первую жену Соломонию... [вскоре до Москвы дошло известие, что Соломония в монастыре родила сына]. Были посланы царские гонцы, но они вернулись ни с чем. Опальная царица объявила им о смерти своего ребенка, который якобы был похоронен в монастыре. Сын Василия и Елены Глинской — Иван Грозный до конца жизни опасался появления соперника — старшего брата Георгия. Он тщательно расследовал материалы «дела о неплодии» Соломонии, которые позже были уничтожены. Только в XX в. ученые приоткрыли завесу над этой тайной. Когда вскрыли гробницу царевича Георгия, в ней нашли куклу, одетую в шитую жемчугом рубаху» (Клименко В., 1969).

Нам ничего не известно о человеке, послужившем прототипом героя бесчисленных народных преданий. Само имя «Кудеяр» несколько раз встречается при упоминании представителей татарской знати. Вполне допустимо, что и среди русских были люди, которые переняли это имя у своих соседей. Так, в одном из своих писем Иван Грозный упоминал некоего опричника, белевского сына боярского «разбойника Кудеяра Тишенкова». Перебежав весной 1571 г. к крымскому хану Дивлет-Гирею этот человек провел его войско в обход стоявших на Оке русских полков и вывел татар прямо к Москве. В столице вспыхнула паника, затем город охватил пожар, в огне которого город сгорел дотла. Всего же в этом походе татары разорили 36 южно-русских городов, убили около 60 000 человек и столько же взяли в плен.

Предатель же Кудеяр еще долго жил после этого в Крыму, имел большое влияние на хана и не переставал подстрекать его против России. Вполне вероятно, что собрав собственное «частное войско» он мог время от времени совершать набеги на окраины Московского царства, во время которых устраивал свои лагеря на древних городищах, укрываясь за их оплывшими, но все еще мощными валами. И уж тем более этот исторический Кудеяр мог распускать о себе самые фантастические слухи, загодя наводя страх на жертв своих набегов.

Как это нередко бывает, собственное имя знаменитого разбойника со временем превратилось в южных губерниях России (Курская, Воронежская, Орловская, Тамбовская) в имя нарицательное, став для местных жителей синонимом слова «разбойник», и даже практически вытеснившее последнее из повседневного обихода. Большинство сказаний о разбойниках-«кудеярах» относится к концу XVI — началу XVIII веков, когда весь юго-восток России представлял собой одну огромную, только начинавшую заселяться «украйну», по которой бродили многочисленные разбойничьи «ватаги». Уже начиная с Ивана III в дипломатической переписке с Крымом постоянно встречаются жалобы на русских и татарских разбойников, грабивших послов и «разбивавших» торговые караваны. Обычным ответом московского правительства было: «На поле ходят казаки многие, казанцы, азовцы, крымцы и иные баловни казаки, а из наших украин, с ними же смешавшись ходят; и те люди как вам тати, так и нам тати и разбойники» (Введенский С., 1906. С.19).

«Украиная» сторона, какой был Курский край до первой четверти XVIII в. предоставляла «удалым добрым молодцам» широкую возможность совершать здесь свои подвиги: «личная и общественная безопасность не была гарантирована в то время даже в центральных местностях, в тех, которые находились поблизости от Москвы,— в таких же уныльливых и пустынных краях, каким был курский до половины прошлого века, о такой безопасности и мечтать было невозможно. В те отдаленные времена путники даже от села к селу ездили с провожатыми.

Разбой был постоянным занятием не только тех отверженных, которых общество выбрасывало за их непригодность из своей среды, но и обыкновенных мирных обывателей, которые нередко смотрели на это, как на «стороннее занятие», дававшее отличный заработок» (Добротворский Н., 1888. С.118-119).

По записанной в прошлом веке легенде в середине XVIII столетия на территории Рыльского и Путивльского (совр. Сумская обл.,Украина) уездов Курской губернии действовала большая шайка кудеяров. Главное убежище их находилось в так называемом «Мачулинском» лесу, неподалеку от с.Кремянного (совр. Кореневский р-н), в котором они ютились по оврагам и буеракам, «не стараясь, впрочем, нисколько о том, чтобы замаскировать свое присутствие, так как им не страшны были ни воеводские войска, ни тем более местные безоружные жители, которые сами смертельно боялись их и стремились только к одному — чтобы жить с ними в мире и согласии. В этой шайке, по рассказам старожилов, было до 300 человек разбойников» (Добротворский Н., 1888. С.119). Такие же ватаги обитали у деревни Ишутиной, на Коневецкой или Клевенской горе, на «Погорелом» городище близ с. Большие Угоны (совр. Льговский р-н), в урочище «Кучугуры» (совр. Большесолдатский р-н) и т.д:

Вероятно, одному из таких «кудеяров» принадлежал клад, найденный 24 июня 1887 г. при корчевании старых пней уд. Семеновки (современный Щигровский район). Под одним из пней крестьяне нашли сосуд красной меди, широкий в основании и постепенно сужающийся ко дну, содержащий 16 ³/₄ фунта (6,5 кг) русских серебряных копеек XVII века. На боку сосуда владелец «поклажи» грубо процарапал славянскими буквами свое имя и прозвище т— «Михалко Косолап». Находка поступила к местному помещику Н. И. Бровцыну, который безвозмездно передал и монеты, и сосуд Санкт-Петербургской Академии Наук (Горохов Т. А., 1927. С.36).

По рассказам старожилов, кудеяры редко нападали на крестьянские поселения, во-первых потому, что щадили крестьян вообще, относясь к ним дружелюбно, в виду того, что крестьяне сами усердно во всем помогали им, а во-вторых потому, что взять у крестьян было нечего. Из сказаний они представляются скорее не разбойниками, а вольными казаками с широкими рыцарскими замашками, со строго регламентированным, хотя и несколько своеобразным, понятием о чести. Так, если случалось им останавливать бедняка-крестьянина, ехавшего на базар с возом муки, то они не только не обирали его, но даже наделяли его деньгами, напаивали водкой и отпускали на всe четыре стороны, оставляя при нем все его пожитки. Если же останавливали на дороге помещика, то не церемонились с ним, обирали его начисто и отпускали в чем мать родила, предварительно надругавшись над ним начисто. Много раз, по жалобе крестьян, кудеяры делали нашествия на помещичьи усадьбы только для того, чтобы наказать помещиков за их жестокость; по отношению к своим крепостным, и если такова была цель их прихода, то не брали обыкновенно в усадьбе ничего ни денег, ни хлеба, ни пожитков, говоря, что «все равно когда им это понадобится — все будет ихнее, от их рук не уйдет». Единственное зло, которое причиняли кудеяры крестьянам, заключалось в том, что они «воровали деревенских девок» для своей потребы. Этого крестьяне не могли простить кудеярам еще и в XIX в., хотя и рассказывали об этом уже «без всякой злобы, скорее даже с усмешкою», но все-таки очень подробно: и приводя различные анекдоты по этому поводу.

Согласно народным преданиям, главнейшим занятием кудеяров было бражничество, которому они преимущественно и посвящали все свое время. Если же у них не хватало хлеба, то они посылали «грамотку» к какому-нибудь помещику с приказанием доставить немедленно им того-то и того-то, и если помещик не торопился исполнить их «приказание», они тогда уже приходили к нему сами, и вооруженной рукой брали то, что им было нужно. Этим, главным образом, и исчерпывалась их враждебная деятельность по отношению к местному населению. Денежную добычу доставляли им, в большинстве случаев, проезжие, чужие лица, попадавшие так или иначе в Курские края; кудеяры таким спуска обыкновенно не давали и «ощипывали елико возможно чисто».

О том, как был положен конец разбойничьим подвигам кудеяров можно видеть из записанного Н.Добротворским во Льговском уезде преданию: «Кудеяры долго буйствовали в наших местах, но потом на них войска стали посылать и солдаты их одолели, загнали их, говорят, до самой Калуги и там уже всех перёбили» (Добротворский Н., 1888. С.120).

По свидетельству А.Н.Александрова жители Льговского уезда называли «худеяр» «воропанами», так как, согласно преданию, среди разбойников было немало и помещиков. Отсюда, якобы пошла и фамилия живущих у Ивановского городища (совр. Рыльский р-н) дворян Воропановых. От некоторых местных старожилов А.Н.Александрову «приходилось также слышать..., что будто бы предки этих рассказчиков были в числе разбойников, живших на городище» (Александров А.Н., 1910. С.4).

Одним из наиболее знаменитых курских «воропанов» был известный под именем «атамана Кулика» суджанский помещик Куликов, промышлявший разбоем в конце XVIII столетия. По свидетельству А.И.Дмитрюкова местом обитания Кулика был расположенный в версте от г.Суджи хутор Куликовский или Локонский, известный сейчас под именем «Княжой Хутор», откуда он наблюдал за торговыми караванами, проезжавшими по Сумской, Курской, Льговской и Рыльской дорогам. Шайка Кулика делилась на три отряда и была очень хорошо организованна. Н.Добротворский сообщает, что первый отрад обычно располагался возле кургана «Льговец» на старой Льговской дороге неподалеку от с.Кремянного (совр.Кореневский район), второй — у «Разбойной» дубравы под Суджей, а третий — у селения Солдатского в урочище «Кучугуры» (совр. Большесолдатский р-н). Ватаги связывались между собой при помощи условных знаков, из. которых самым обычным был поднятый на шесте и зажженный ночью пук соломы. Если один отряд был не в состоянии справиться с проходившим мимо торговым караваном, то при помощи такого горящего на шесте пука он сообщал об этом своим товарищам и те спешили ему на помощь.

Долго разбойничал на курских просторах Куликов. Местные власти хотя и знали об этом, но не предпринимали против него никаких серьезных мер. Но однажды близ с.Солдатского (совр. с.Большое Солдатское) шайка Кулика разбила торговый обоз в котором, среди прочего добра, находился, серебряный сервиз, отправленный императрицей Екатериной II в подарок находившемуся тогда в Тавриде (современный Крым) светлейшему князю Г.А.Потемкину. Пропажу императорского подарка курские власти скрыть уже не могли . Против зарвавшегося разбойника были посланы регулярные воинские команды, его шайки разбиты, часть разбойников убита или захвачена в плен, а оставшиеся на свободе разбежались в разные стороны. Одно из местных преданий сообщало, что сам Кулик отчаянно защищался и был убит, по другому — захвачен в плен и по «высочайшему повелению» четвертован перед полковым храмом в г.Судже (по Н. Добротворскому — колесован в г. Ахтырске). Пойманные товарищи его были наказаны по мере своей вины, после чего разбои и грабежи в этих местах совершенно прекратились. Сообщали легенды и об укрытых Куликом сокровищах. Так, близ «...кургана на дороге Льговец, [был] зарыт клад, состоящий из денег, а в близ лежащих оврагах, в устроенных тогда «лёхах», т.е. погребах, зарыты тяжелые вещи железные, медные и проч.» (Дмитрюков А.И., 1863. С.510).

Интересно отметить, что со временем имя атамана Кулика было забыто и местные жители его подвиги стали приписывать легендарным «кудеярам»: «...есть Кудеяров лес в нескольких километрах к востоку от поселка Большое Солдатское... В расположенных окрест него селах бытует легенда о разбойниках-кудеярах, которые будто бы лет двести тому назад захватили целый обоз с золотом. Обоз этот якобы направлялся от австровенгерского императора к русскому царю... По легенде кудеяры все захваченное золото закопали в лесу... Несмотря на очевидную, несусветную вздорность такой легенды в нее до сих пор в близлежащих селах многие верят. И даже ищут в лесу мифическое. кудеярско-австрийское золото» (Александров-Липкинг Ю., 1971. С. 142-143).

Сказания об укрытых в курской земле кладах продолжали складываться в советское время. Одно из самых интересных — легенда о сокровищах, закопанных махновцами во время набега знаменитого «батьки» на юго-восточные уезды Курской губернии 21 — 27 января 1921 г. Согласно преданию, недалеко от с.Нижняя Паровая (совр. Большесолдатский р-н) частями Красной армии был полностью уничтожен один из бандитских отрядов. Тяжело раненый командир махновцев сумел скрыться с поля боя и найти приют на расположенной в глубине леса пасеке. Долго ее хозяин старался поставить махновца на ноги, но раны оказались смертельными и вскоре тот умер, успев перед смертью рассказать пасечнику о зарытой неподалеку бочке с награбленными драгоценностями. Со временем слухи о зарытых, махновцами сокровищах распространились по округе, но все усилия отыскать их оканчивались безрезультатно. Свято хранивший махновскую тайну пасечник лишь перед смертью рассказал о ней одному из своих родственников. И вот однажды на краю колхозного поля местные жители нашли глубокую яму на дне которой ясно читался отпечаток огромной бочки. Но недолго этот человек наслаждался вновь приобретенными ценностями. Как повествует местная легенда, вскоре он был убит на дороге в Курск, куда ехал сбывать сокровища из присвоенного махновского клада.

В завершение нашего рассказа нельзя с сожалением не отметить, что множество курских сказаний и легенд о кладах так никогда не были записаны и введены в научный оборов. В первую очередь это Произошло из-за того пренебрежительного отношения, с которым большинство исследователей относилось к «не имеющим смысла россказням» и «выдумкам досужих старушек». А ведь каждое из этих преданий или несло в себе следы древних верований наших далеких предков, или было переосмысленным народным сознанием свидетельством реальных событий, некогда свершавшихся на просторах Курского края.