авторы: А.В.Зорин,
Г.Ю.Стародубцев ,
А.Г. Шпилев

ЧАСТЬ II
Курские клады и кладоискатели

Глава 1.
О кладах и кладоискателях

С незапамятных времен среди живущих на Земле племен и народов существует обычай скрывать нажитые ценности в труднодоступных и укромных местах. Был распространен этот обычай и среди наших предков славян, о чем свидетельствуют не только многочисленные находки кладов, но и письменные свидетельства, первое из которых относится к VI — VII вв.н.э. и содержится в приписываемом византийскому императору Маврикию (582—602 гг.) «Стратегиконе». Описывая нравы придунайских славян, автор, среди прочего, сообщал, что «необходимые для них вещи они зарывают в тайниках, ничем лишним открыто не владеют и ведут жизнь бродячую» (Мишулин А.В., 1941,С.253).

Рис. 30. 1 - Г. Ю. Стародубцев. 1998 г. 2 — А. В. Зорин. 1996 г.

Но, если для светского автора «Стратегикона» этот обычай был вполне закономерен, так как вытекал из неспокойной и полной превратностей жизни, которую вели обитатели пограничья, то православная церковь смотрела на это несколько подругому. В корсунской «Повести о крещении Владимира», датируемой А.А.Шахматовым концом XI в., содержится противопоставление богатств духовных сокровищам земным. «Не скрывайте собе скровищь на земли, идеже тля тлить и татье подкопывають, а скрывайте собе скровище на небесех, идеже ни тля тлить, ни татие крадут» (Корзухина Г.Ф., 1954. С.8). К тому же укрытые сокровища, по мнению священнослужителей, обычно становились достоянием темных сил и служили для них орудием соблазна и порабощения слабого духом человека. «Чтения о Борисе и Глебе» (конец XI — начало XII в.) прямо говорят, что «аще бо или серебро, или злато сокровенно будет под землею, то мнози видять огне горящь на том месте, то диаволу показующу сребролюбивых ради» [Витевский В., 1893.С.411]. Вероятно, именно заботой о душах близких продиктован и один из пунктов знаменитого «Поучения» Владимира Мономаха (около 1117 г.), который прямо приказывал своим сыновьям — «и в земле ничего не сохраняйте, это нам великий грех» («Изборник», 1969. С.155).

Но несмотря на неодобрительное отношение церкви к этому явлению, укрытие личного имущества как в военное, так и в мирное время, продолжало существовать вплоть до середины XIX столетия. Особенно широкое распространение он получил среди низших и средних слоев российского общества. Посетивший в середине XVII в. Россию немец Майерберг, отмечая обыденность этого явления, писал, что «деревенские жители, да и сами дворяне, живущие в своих деревнях и поместьях, обыкновенно зарывают свои нажитые деньги в землю, в лесах и полях» (Рябцевич В.Н., 1977. С.40).

Не были секретом и причины этого явления. К 1588 г. относится свидетельство англичанина Д.Флетчер, который в записках «О государстве Русском» подчеркивал, что «чрезвычайные притеснения, которым подвержены бедные простолюдины, лишают их вовсе желания заниматься своими промыслами, ибо тот, кто зажиточнее, тот в большей находится опасности не только лишиться своего имущества, но и самой жизни. Если же у кого и есть какая собственность, то старается он скрыть ее, сколько может, отдавая в монастырь, а иногда зарывая в землю и в лесу, как обыкновенно делают при нашествии неприятельском» (Флетчер Д., 1991. С.70).

Одна из статей высочайшего «Наказа», написанного в 1767 г. Екатериной II для депутатов комиссии по выработке проекта нового законодательного свода Российской империи, буквально слово в слово повторяет Флетчера и прямо указывает на то, что крепостные крестьяне «закапывают в землю деньги свои, боясь пустить оные в обращение; боятся богатыми казаться; боятся, чтоб богатство не навлекло на них гонений и притеснений» (Рябцевич В.Н., 1977. С.41). Беспокойство правительства выведением из товарооборота крупных денежных масс было вполне оправданным, так как нередко в землю попадали действительно очень крупные суммы. Так, в 1901 г. крестьянин с.Охочевка (Щигровский уезд Курской губернии) раскапывая около своей хаты землю для посадки дерева, «нашел большое количество золотых и серебряных монет, заключавшихся в больших размерах глиняном кувшине. Все монеты относятся к периоду царствования императрицы Екатерины II и в общем по ценности равняются приблизительно сумме более трех тысяч рублей... Его предки были одними из самых богатых в селе крестьян и ...некоторые старики-старожилы помнят Акимова деда, богатого крестьянина, хоронившего частенько в землю свои капиталы...» (A.D.S. Из Щигровского уезда. 1901).

Одно из последних письменных признаний факта закапывания русскими Крестьянами в земле ценностей относится к началу XIX в., ко времени Отечественной войны 1812 г. Наставляя жителей деревень, лежащих на пути отступления «Великой армии» Наполеона, знаменитый партизан Д.Давыдов приказывал своим слушателям: «истребив их [французов], закопайте тела в хлеву, в лесу или в каком-нибудь непроходимом месте... Берегитесь, чтобы место, где тела зарыты, не было приметно от свежей, недавно вскопанной земли; для того набросайте на него кучу камней, бревен, золы или другого чего... Эта осторожность оттого нужна, что другая шайка басурманов, верно, будет рыться в свежей земле, думая найти в ней или деньги, или ваше имущество, но отрывши вместо того тела своих товарищей и вещи, им принадлежавшие, вас всех побьет и село сожжет" (Давыдов Д., 1982. С.165-166).

Внезапно умерший, убитый или угнанный в неволю хозяин скрытых ценностей зачастую уносил тайну их местонахождения с собой и спрятанные на время сокровища превращались в клад.

С точки зрения современной юриспруденции кладом считаются «зарытые в земле или сокрытые иным способом деньги или ценные предметы, собственник которых, не может быть установлен либо в силу закона утратил на них право" (Сборник кодексов..., 1998. С.38). Именно отсутствие возможности узнать собственника отличает клад от находки.

Помимо юридического, существуют еще несколько определений клада, так как специфика занятий того или иного исследователя заставляет его акцентировать внимание на определенных аспектах этой проблемы. Так, составитель «Нумизматического словаря» В.В. Зварич считает кладом лишь «определенную сумму денег в виде металлических монет, чаще всего в сосуде, обычно глиняном, завернутом в ткань, кожу и пр., спрятанном в землю, в дупло дерева, под фундамент здания и т.д.» (Зварич В.В., 1975. С.70), тогда как английские археологи У. Брей и Д. Трамп расширяют это понятие до «набора предметов (монеты, бронзовые изделия, драгоценные металлы, редко керамика) спрятанных в земле или в другом недоступном месте» (Брей У., Трамп Д., 1990. С.111). Обычно ученые делят клады на денежные, вещевые и смешанные или денежно-вещевые.

Причины, по которым те или иные ценности превращаются в клад, бывают самыми разнообразными. Так, польский ученый Р.Керсновский делил клады на безвозвратные и возвратные. К первым он отнес всевозможные культовые приношения, ко вторым — клады, владельцы которых прятали деньги с целью сохранения, надеясь при удобном случае возвратить накопленное богатство (Потин В.М.,1993.С. 172).

По мнению английского исследователя Ф.Грирсона, существуют случайно потерянные клады (например монеты в потерянном кошельке; клады чрезвычайных обстоятельств — монеты, зарытые в периоды войн, при осаде городов и т.п.; они подразделяются на официальные клады (казна города, церкви, монастыря) и личные (имущество частных лиц); клады-сбережения — клады монет, которые накапливались и были укрыты с целью сберечь их и безвозвратные клады — богатства, оставленные владельцем специально, без намерения получить их обратно (монеты, оставленные при погребениях, закладке зданий и т.п.) (Потин В.М., 1993. С.173).

Упоминавшиеся выше авторы «Археологического словаря» приводят наиболее разработанную типологию кладов и причин их образования, которой придерживается и автор данного очерка.

Клад личных предметов. Самая распространенная форма клада, содержащая предметы личного пользования, иногда накапливавшихся в течение длительного времени, владелец которых спрятал их для сохранности и не забрал назад. Так, в статье «Ковшом в ...XIX век» сообщалось, что 5 мая 1988 г. в г. Курске на ул .Добролюбова при прокладке траншеи экскаваторщик треста «Курскспецстроймеханизация» Н.С.Горлов извлек на поверхность сундук с набором медной и серебряной посуды. На некоторых предметах было выгравировано «1881 год». Предположительно, предметы принадлежали курскому купцу Сапунову, на бывшей усадьбе которого и была сделана эта находка. Большая часть клада хранится сейчас в фондах Курского областного краеведческого музея (Курская правда, 8.05.1988).

К кладам личных предметов тесно примыкают и, так называемые клады-копилки, использовавшиеся хозяевами в качестве своеобразных сберегательных касс, в которые время от времени владелец мог доложить ту или иную сумму денег. Ярким примером этого типа кладов можно считать небольшую (высотой 10 см) лепную глиняную кубышку с прорезью у горлышка, которая была найдена в 1947 г. у д.Волобуево (современный Курский р-н Курской области). В кубышке находилось 78 целых и 4 обрезанных арабских дирхема весом 61,4 г. Клад поступил в Дмитриевский краеведческий музей, но сегодня его местонахождение неизвестно. (Мец Н.Д., 1953).

Рис. 31. 1 — Серебряный перстень. Курган у д. Шуклинка (Курский район). 1998 г. Раскопки А. В. Зорина.

Клад торговца. Клад состоит из готовых для продажи предметов не бывших в употреблении. Торговец по каким-то причинам не доверял жителям близлежащего селения и его опасения подтвердились. К этой разновидности, вероятно, принадлежит клад бронзовых орудий, найденный в 1891 г. у д. Скакун современного Касторенского района Курской области. Клад был найден местными крестьянами при добыче торфа и состоял из 4 массивных бронзовых топоров «обычной формы с низкой втулкой на конце», причем один из топоров имел «вокруг отверстия выпуклость в виде пояска», двух свернутых из пластинки бронзовых долота и тонкой бронзовой пластинки с расширенным концом. Обнаруженные предметы отослали в ИАК, из которой их передали в Императорский Российский исторический музей (Москва). (Отчет ИАК за 1891 год., 1893.; Отчет ИАК за 1892 год. 1894).

Клад ремесленника. Как правило, состоит из сработавшихся или предназначенных к переделке предметов и кусков металла. Вероятно, именно к этому типу относится клад древнерусских железных орудий, найденный в 1983 г. у д.Жерновец Золотухинского района Курской области. Клад был обнаружен преподавателем КГПИ К.Ф.Соколом при осмотре бортов ирригационного канала и состоял из топора, трех дверных накладок, косы-горбуши, серпа, крицы, орудия типа пешни или долота, наральника и невыразительных обломков железных изделий, вероятно, ножей. По предположению исследовавшей место находки А.И.Пузиковой клад мог принадлежать одному из жителей расположенного в полукилометре от места находки роменского поселения, например — кузнецу (Пузикова А.И., 1983. Отчет...).

Рис. 31. 2 — Раскопки кургана у д. Шуклинка. Расчистка захоронения.

Клад грабительский. Клад, содержащий военную или разбойничью добычу, укрытую до «лучших времен». Об одном таком кладе, закопанном в 1788 г. после взятия турецкой крепости Очаков, сообщал писатель М.И.Пыляев. «За долгое сопротивление город был отдан Потемкиным на три дня в добычу победителям. 18 солдат из отряда (капитана) Щегловского возвратились к нему с мешками золота и, поощренные удачею, отправились снова на поиски. Тогда была ужасная зима: лиман замерз, войско в лагере укрывалось в землянках. Телеги, кровати, все было пожжено; нечем было ни топить, ни сварить похлебки. Несколько раз возвращались с мешками серебра и золота разгоряченные вином солдаты Щегловского, и раз пошли и не вернулись более. Щегловский должен был в скорости выступить; взять натасканные сокровища не было возможности и даже опасно; завалив землянку с сокровищами, он покинул Очаков. С тех пор ему не удалось уже быть там, и неизвестно, сохранились ли в целости его сокровища» (Пыляев М.И., 1889.С.344).

«Классический» разбойничий Клад на территории Курского края был обнаружен при корчевке пней у с.Семеновка Щигровского уезда 24 июня 1887 г. В медном горшке находилось 16 ³/₄ фунтов мелких русских серебряных копеек ХVII в., а на боку сосуда было грубо нацарапано имя его владельца — «Михалко Косолап». Сосуд и большую часть, найденных монет местный помещик передал в Петербургскую Академию наук. (Горохов Т.А, 1927. С.36).

Вотивные клады являлись приношениями какому-нибудь божеству и отличались от кладов других типов тем, что возврат этого имущества не предусматривался.

К вотивным кладам тесно примыкают клады естественного накопления, когда предметы в течение длительного времени накапливались в определенных местах (храмы, пещеры, священные рощи) или бросались в воду как священное приношение.

В своей статье «Монетные клады Курской губернии» известный курский нумизмат Т.А.Горохов сообщал, что в селе Семеновке Щигровского уезда «есть кладбище, расположенное вокруг церкви и оканчивающееся обрывом к реке Полевая Плота. Под обрывом имеется колодец, замечательный тем, что в отличие от других колодцев села, он ни при каких морозах зимой не замерзает, хотя глубина его не достигает и ¹/₂ аршина и он ничем не огорожен. В зимнее время, когда большая часть колодцев в селе замерзает, ближайшие крестьяне берут по очереди воду из колодца под обрывом. В 1886 г. 22 января пришлось и мне брать воду из этого колодца. Моя очередь дошла тогда, когда и воды то в нем было очень мало и я зачерпнул кувшином уже не воду, а какую-то жидкость. При отстое воды дома я обнаружил в кувшине 2 медных монеты. Из рассказов отца я узнал, что в этот колодец, считающийся целебным, крестьяне бросают деньги. В особенности после похорон почему-то принято непременно, что сын или ближайший родственник покойного должен сойти с кладбища к колодцу и бросить в него какую-нибудь монету.

После рассказа отца у меня явилось желание осмотреть этот колодец... и 29 апреля того же 1886 года в праздник, с разрешения помещика Николая Ивановича Бровцина (колодец находился на его земле) и с помощью церковного сторожа Василия, приступил к чистке колодца. При черпании деревянным полоником грязи из колодца, я каждый раз находил несколько монет. Всего было вынуто из колодца 1132 монеты, из коих оказалось: 2 монеты золотые: 5 рублевок 1818 года и золотая полтина... 1756 года, 29 монет серебряных, из которых 1 пятифранковая французская монета ...1828 года, 1 талер Марии Терезы, 4 монеты польские (тимфы) Сигизмунда III, 2 монеты рублевого достоинства Екатерины II и Павла I, 1 серебряная монета (динар) римская Антонина Пия, царствовавшего 138-161 г. после Р.Хр., а остальные мелкие русские серебр. монеты в 20, 15,- 10 и 5 копеек.

Что же касается медных монет, то большинство из них нельзя было определить: до того они были из’едены ржавчиной и покрыты зеленью, что я не мог воспользоваться из них ни одним экземпляром для своей коллекции. Все монеты поступили в пользу местного храма» (Горохов Т.А., 1927. С.35). Такой же «священный» колодец имелся и в г. Льгове, куда еще на памяти автора молодожены кидали монеты «на счастье».

Существует множество свидетельств тому, что люди практически на протяжении всей своей истории не только укрывали клады, но и находили их. Об этом, по мнению Г.Ф.Корзухиной, свидетельствуют факты обнаружения вещей и монет более ранних исторических эпох в составе кладов X — XIV вв. Так, в 1864 г. близ с.Юрковцы Киевской губернии был выпахан горшок, стянутый серебряной проволокой. В сосуде, среди бус и серебряных украшений с зернью второй половины X в. оказалась серебряная шейная гривна VI - VII вв., вероятно входившая в состав клада «антского» времени, и после находки приспособленная для ношения замком назад, как это делали в X в., для чего «усы» ее сложного замка были обломаны (Корзухина Г.Ф., 1954. С.8-9).

Одно из первых письменных свидетельств о находке клада на территории России содержит новгородский «Софийский временник». Его автор сообщал, что в 1524 г. «начаша понавливати храм святую Пятницу на Торговой стороне... и егда начаша на левом криле... помост взрывати и ту обретоша сокровища от много лет сокровенно..., а сокровенного сребра древних рублев новогородских литых 170, а полтин литых же 40 и 4» (Корзухина Г.Ф., 1954. С.10).

Первый известный по письменным источникам курский клад был найден более чем через сто лет после новгородского — летом 1638 года. Все началось с того, что 25 июля священник соборной церкви Давыд принес к курскому воеводе две «татарские деньги» и сообщил, что два мальчика и нищий слепец Аким Чальцов в горе, в водомоине «нашли горшечек маленький татарских денег». По приказанию воеводы названные в доносе люди были тут же схвачены и допрошены. У задержанных изъяли «татарских денег полтора фунта восемь золотников, да в пяти лубочках волоченного серебра по весу двадцать восемь золотников». При распросе один из мальчиков рассказал, что «в нынешнем де 146 г., за неделю до Петрова дня и Павла (12 июля) ...он, Михейка, с курчанином же нищим слепым старцем с Акимком Чальцовым да с пасынком его с Артюшком, ходили в лес по веники. И как де будут они за курским посадом вверх по речке по Куру к пушкарским гумнам, и они де на дороге в гору нашли горшечек маленький глиняный татарских денег». При длеже Михейка получил 65 денег. Вскоре задержанные были выпущены воеводой на свободу, а распросные «речи» и запечатанный горшок с драгоценной «поклажей» отосланы в Москву, в Разрядный Приказ (Новомбергский Н., 1917. С. 164-165).

Как правило, клады обнаруживаются совершенно случайно. Трактористы выпахивают их на полях, дачники откапывают на огородах, дорожники находят при разработке карьеров или строительстве транспортных магистралей, строители при ремонте и сломе старых построек. Охотники находили кубышки с монетами внутри истлевших деревьев в лесу, рыбаки в береговых обрывах и осыпях, пастухи при выпасе скота. Иногда находке клада сопутствовали достаточно странные обстоятельства. Так, 17 июня 1940 года в деревне Мещеры (Горьковская область) во время грозы с неба посыпались старинные монеты. После дождя школьники и колхозники собрали на земле около тысячи серебряных монет времен Ивана Грозного. При расследовании этого случая сотрудники «компетентных» органов предположили, что прошедшие накануне сильные ливни размыли грунт и на поверхности оказался зарытый в старину сосуд с монетами. Проходящий над этим местом смерч поднял клад в воздух, и через несколько километров драгоценным дождем просыпал его на деревню.

Совсем уж сверхъестественный случай произошел в 1837 г. с шестнадцатилетним казаком станицы Темрюк Алексеем Тарапенко. Ему начали сниться странные сны. Трижды ему являлась некая дева и настойчиво приказывала Тараненко идти в старую турецкую крепость, что в городе Тамани и, раскопав землю, «познать вещи и деньги». Причем видение указывало казаку конкретное место и даже предсказывала, что там есть два тесанного камня склепа, наполненных драгоценными камнями. Чтобы отвязаться от навязчивого призрака Алексей вместе с отцом и двумя товарищами начал в «указанном» месте копать землю. Две недели лопаты выбрасывали пустой песок. На третью кладоискатели отрыли странной формы глиняный кувшин с двумя ручками, три камня с фигурами и языческого идола более аршина высотой. Однако ни золота, ни драгоценных камней Тарапенко «со товарищи» не обнаружил. Но спустя еще несколько дней кладоискатели наткнулись на старинный подземный ход, засыпанный землей с обломками глиняной посуды.

Весть о находке дошла до командующего черноморскими войсками, который осмотрев ход, придал Тарапенко шестерых казаков под командованием есаула Пуленцова.

Не ведая о небесном покровительстве, прикомандированные казаки позволяли по отношению ко, всей этой затее достаточно грубые выражения. И месть не замедлила свершиться. Во время очередного сновидения призрак приказал Тарапенко прекратить розыски клада, что тот с огромным удовольствием и исполнил. Но эстафету кладоискательства подхватил есаул Пуленцов. После долгих мытарств по начальству, так и не получив официального разрешения, Пуленцов искал клад еще целых... двадцать лет.

И вот ирония судьбы! Однажды Пуленцов по делам службы был вынужден покинуть место раскопок, и как раз во время его отлучки рабочие наткнулись на вазу с рисунками, доверху набитую золотыми монетами. Когда есаул примчался на место находки, его там ждали осколки разбитой вазы и 21 монета — доля Пуленцова, оставленная ему рабочими. Эти монеты Пуленцов сдал князю Воронцову, за что получил от него в виде вознаграждения 74 рубля серебром. Так закончилась эта любопытная история (Левин В., 1966. С.37-38).

Впрочем кладоискательством не брезговали и власть имущие. Известный русский историк Н.М.Карамзин передает летописное известие о поисках Владимирова клада Иоанном Грозным в новгородском соборе св.Софии. «Прииде сам князь великий на всход, где всхождаху на церковные полати, и на самом всходе на правой стороне, повеле стену ломати, и посыпася велие сокровище, древние слитки в гривну, и в полтину, и в рубль, и, насыпв возы, посла к Москве» (Новомбергский Н., 1917. С. 160).

Рис. 32. Рис. 32. Курганный могильник у с. Гочево (Беловский р-н). 1996 г. Раскопки Г. Ю. Стародубцева.

1 — Бронзовая подвеска-«аксельбант».

2 - Бронзовая подвеска с головой тура и стилизованными женскими фигурами

3- Наконечник стрелы.

С.М.Соловьев в «Истории России» описывает расследовавшееся по указанию Петра I дело о кладоискательстве, в котором была замешана одна из его сестер — Екатерина Алексеевна, предававшаяся «страстно исканию кладов». Царевна попалась на том, что завела сношения с костромским попом Григорьем Елисеевым, на которого донесли, что у него бывала многая дворцовая посуда за орлом. Царевна призналась Петру, что поп Гришка был у нее для того, будто он по планетам клады узнает. Взятый на пытку Гришка сообщил, что планетные тетради у него были и, что по планетам он клады узнает, а царевне говорил обманом «для взятку». В своем увлечении Екатерина Алексеевна не останавливалась и перед святотатством, приказывая своим слугам раскалывать старинные могилы, в которых, якобы, в давние времена были укрыты сокровища. Одна из служанок царевны показывала, что «...ходила на могилу к Ивану Предтечу, которая в Коломенском церковь, и приказала (Орехова) стоять одаль оттого места, где копали они: Орехова да вдова Акулина; они только кости человеческие выкопали, а я как пришла, так ей, государыне стала говорить, что нет ничего, и она стала кручиниться на меня и на тое вдову Акулину: «ни сошто вас нету» (Соловьев С.М., 1998. С.101-103).

Верховная власть всегда строго следила за тем, чтобы найденные сокровища поступали в ее распоряжение и жестоко преследовала даже заподозренных в их укрытии людей. Одно из первых свидетельств такого рода содержит «Патерик Киево-Печерского монастыря».

Как и в большинстве подобных случаев не обошлось без «нечистого». Принявший человеческое обличив бес донес киевскому князю Мстиславу Святополковичу на печерского инока Федора, который, якобы, в расположенной близ монастыря Варяжской пещере нашел «золота и серебра множество и сосуды («латинские») многоценные». Приведенный к князю на допрос инок выдать найденное им отказался, говоря: «Господь отнял от меня память сребролюбия, и я не знаю, куда зарыл сокровище». Разгневанный упрямством Федора Мстислав велел «мучить (его) крепко, так что и власяница смочилась кровью», а затем «повесить в дыму (дымоходном отверстии), привязать и огонь развести». Не выдержав истязаний монах скончался во время допроса, так и не открыв тайны «варяжской поклажи». (Новомбергский Н., 1917. С. 160).

Похожий случай описан и в «Житие Авраамия Ростовского». Так же, как и в Киеве желающий навредить благочестивому праведнику нечистый дух перевоплотился в воина и. явившись к великому князю Владимирскому, сообщил, что Авраамий «налезе в земле сосуд медян, в нем же множество сосудов златых и поясов златых» и что на это сокровище, которому «не мощно цены установити» Авраамий свой монастырь и устроил. Поверивший бесовской выдумке князь приказал схватить подвижника и привести его к нему для допроса, но во владении у Авраамия оказалась лишь одна власяница, и князь отпустил его с миром (Витевский В., 1893.С.412).

Во время похода на Новгород царь Иван Васильевич Грозный лично допрашивал в Софийском соборе местных священников о скрытом в храме кладе — «пытати про казну ключаря софийского и пономаря, и, много мучив я, не допытался, понеже не ведаху» (Новомбергский Н., 1917. С.160), а первый Романов — Михаил Федорович в 1623 году приказывал курскому воеводе заподозренных в укрытии клада людей «...про то распросить подлинно, и всякими сыски сыскать накрепко и пыткою постращать; и будет доведется кого пытать, и попытать» (Новомбергский Н., 1917. С.169).

В 1723 г. Сенат утвердил закон, в соответствии с которым все находимые на территории Российской империи клады объявлялись государственным достоянием, подлежащим после их нахождения безусловной передаче местным органам власти. Обнаруженные монеты передавались либо в Кунсткамеру Академии Наук, либо, если они с точки зрения властей не являлись «куриозными», т.е. редкими, на Монетный двор для передела (Юхт А. И., 1993. С. 129). Типичным примером такого рода может служить расследование обстоятельств обнаружения клада арабских дирхемов на территории современной Орловской области.

Осенью 1757 г. в Правительствующий Сенат из Белгородской губернской канцелярии пришло «доношение». В нем сообщалось, что 31 августа 1756 г. в Волховском уезде Орловской провинции крестьянами с.Пепелевки Петром Карасковым и Михаилом Филатовым были найдены «кладовые старинные деньги не малое число» из которых большинство забрал Александр Сергеев — приказчик местного помещика Ф.П.Соковнина. В следующем, 1757 г., «для обыску-де тех денег в дом того прикащика и крестьян послан был отставной прапорщик Василей Спулницын з доносителем церковником Алексеем Тимофеевым... Михайла Фидатов и товарищ ево Петр Лукьянов сын Карасков показали: в том 1756 году в летнее время, во время пахоты, нашли денег с пригоршни, которых, навязав платок, привезли в дом оного Михайлы Филатова, и те деньги показанной Карасков с прикащиком Александром Сергеевым променяли в Волхове брлховскому купцу Федору Федорову, за которые взяли 25 рублей. Да показной Михайла продал приходскому своему попу Василью Вавилову целых и половинок з 20, за которые взял 2 рубля... Да он же, поп, на том месте, где оные деньги, нашод целых и половинок малое число» (Юхт А.И., 1993.С-136-137).

Рис. 33. Костяной кистень. Гочевский курганный могильник (Беловский район). 1994 г. Раскопки Г. Ю. Стародубцева.

Изъятые монеты были привезены в Волховскую канцелярию й затем отосланы в Сенат, который распорядился «целые отослать в Канцелярию Академии наук» а половинки и четвертинки в Монетную канцелярию для переделу в серебряные монеты» (Юхт А.И., 1993, С.138). 16 марта 1758 г. Сенат в последний раз разбирал «бодховское» дело и вынес по нему следующее определение: «Присланные старинные деньги отослать в Монетную канцелярию при указе, ибо оные оказались арапские калиф осы и в Кунсткамере такие есть. И для того их более у партикулярных людей, у кого оные есть по малому числу, не отбирать, разве где оных множественное число сыщется скрыто» (Юхт А.И., 1993. С. 139).

Лишь в царствование Екатерины II клад признается собственностью того, на чьей земле он был найден. В царствование Александра I издается дополнительный Сенатский указ от 7 октября 1803 г. (№20.968). Он прямо запрещал губернскому начальству и земской полиции «без позволения владельца земли делать розыскания и следствия о кладах, (даже) если и подлинно узнают, что в земле частного владельца находятся какие-либо сокровища».

Тем не менее известны случаи, когда официальные лица все-таки не могли преодолеть Искушения завладеть сокровищами и шли на прямое нарушение этого постановления. Так, в 1803 г. мещанин г.Масальска (Калужская губерния) Василий Яншин донес тверскому губернатору князю Ухтомскому, что в сельце Федосееве у крестьянина помещицы Карманалеевой Григория Ларионова «видел сам лично... во дворе в нечаянно провалившемся погребе ...большой железный сундук, запертой большим замком, и к сундуку прибитую медную доску, на коей надпись, что тут положены деньги серебром 75 тысяч, в том числе серебряными копейками 3000 рублей, ...и что сверх того в оном сундуке положен образ Богоматери с богатыми украшениями» (ПСЗРИ.,1830. Т.XXVII. С.916). Для проверки доноса губернатор отправил в Федосово вместе с доносчиком тверского частного пристава Петерсона, бежецкого земского исправника Шатунова и двух солдат губернской роты. Выданный им приказ гласил: «Сделать самый верный осмотр...; при сем взять на замечание, чтобы огласки в сем деле не вышло и не подать поводу к разглашению каких-либо историй».

Получив инструкцию, Петерсон и Шатунов исполнили ее с точностью до наоборот. По приезде в сельцо они вошли в избу к Григорию Ларионову «переодетые под закрытием настоящих своих званий», напоили крестьянина и брата его Василия допьяна, «и не получа от них по распрашиванию о кладе добровольного открытия, удалились из селения, и потом чрез короткое время возвратясь в оное, объявили себя тем двум крестьянам настоящими уже званиями своими... домогаясь узнать от пьяных крестьян, где клад хранится чрез угрозы; но крестьяне не имея о кладе и понятия, отзвались, что у них оного нет, и потому высылали сих отыскивателей вон; что исправник [и] пристав сочтя за грубость велели их связать и искали того мнимого клада не только в земле, но и самые крестьянские пожитки разрывали... нощным временем с зазженными лучинами, а по неотысканию... оных крестьян отдали под стражу».

Чтобы скрыть свои бесчинства и прямое нарушение законов, Петерсон с Шатуновым донесли, начальству, что «...те крестьяне не допустя до изыскания клада, ругали их, а один из них хотел будто бы исправника и умертвить ножом». Дело получило огласку, и Тверская Палата Уголовного Суда, рассмотрев его, определила Яншина, в пример другим ложнопредсказателям, наказав батогами, отослать для отдачи в Мосальское общество на расписку, а крестьян Ларионовых «за предоставляемые исправником и Частным приставом грубость и буйство наказать на месте преступления при собрании крестьян плетьми и отдать по-прежнему в вотчину; а кто из них принят не будет, сослать на поселение в Сибирь» (ПСЗРИ, 1830. T.XXVII, с.916-917).

Лишь после вмешательства Правительствующего Сената, рассмотревшего представленное тверским вице-губернатором Арсеньевым «федосеевское» дело, правда восторжествовала. Крестьяне были освобождены. Губернатору за «веру нелепому сплетению мещанина Яншина», за приказ об отыскании клада и совершившиеся через то «несчастия» был объявлен строгий выговор. За нарушение сенатского указа Шатунову и Петерсону «в присутствии Губернского правления» объявили выговор и взыскали; с них плату двух наемных работников, по ценам летних месяцев, из которых половина была отдана помещице, а другая ее крестьянам. «За пристрастное производство дела сего, и осуждение упоминаемых крестьян Ларионовых к тяжкому наказанию без ясных о преступлении их доказательств» пострадали и Бежецкий уездный суд, и Тверская уголовная палата, о действиях которых были разосланы печатные сообщения во все губернии Российской империи: Мещанин же Яншин был вторично наказан батогами и как бродяга сослан в Сибирь на поселение.

Случал находок богатых кладов несомненно способны поражать воображение, а порой доводить его даже до болезненного состояния. Увлечение кладоискательством иногда приобретало маниакальный характер, а любители легкой наживы превращали его в источник доходов, сбывая легковерным людям сфабрикованные «древние» записи о скрытых кладах, планы или заговоры, позволяющие преодолеть колдррские чары. В своей работе «О Кудеяре-разбойнике и кладоискателях» Н.В.Воскресенский пересказывает опубликованную Воронежскими губернскими ведомостями в 1864 году статью, ярко иллюстрирующую процесс становления «завзятого» кладоискателя. «В селе Боровом Воронежского уезда был богатый мужик Савелий. Возвращаясь раз из Воронежа, куда он ездил за покупками, Савелий столкнулся на дороге с каким-то мещанином. Разговорился с ним Савелий о кладах... Мещанин оказался близко знакомый с этим делом и открыл Савелию всю подноготную. Приехал Савелий домой и ходил дурак-дураком, нe ест, не спит; тяжелая думка о кладах не идет с ума. «Что-ж, — думал Савелий,— вон мещанин то сколько раз открывал, может и мне, Бог пошлет, поталанится. Ай испробовать? Авось беды не будет!». Думал, думал Савелий и пошел в кладоискатели: обзавелся, как следует, щупами, лопатами, заступами; за немалую деньгу выучился заговорам, отыскал записи... И пошел Савелий, бродить по губернии за кладами. Далеко вокруг села колдуны, заговорщики и тому подобные проходимцы пронюхали, какими делами занялся Савелий, и каждый спешил поживиться около него: кто предлагал, ему заговоры, кто угощал записями, иной таинственно развертывал перед ним грязную тряпицу, в которой лежал ком глины, но не простой глины, а добытой в полночь с могилы удушившегося. Савелий не отказывался ни от чего и, посыпая деньгами, все валил в кучу: «на досуге разберу, дескать,— авось что и пригодится». Между тем xозяйство Савелия падало; впрочем, ему до него и дела не было, давно уже он махнул на него рукой, занявшись выгодной коммерцией — кладоискательством» (Воскресенский Н.В., 1887.)

По одному из кладоискательских дел, по личному распоряжению министра внутренних дел Л.А.Перовского, даже было проведено серьезное расследование. В 1843 г. к министру на прием явился отставной унтер-офицер лейб-гвардии Московского полка Афанасий Петров и донес, что по словам живущего в д.Каменке Смоленской губернии крестьянина Михаила Аверьянова, в с.Кирово Городище Орловской губернии у крестьянина Василия Сампсонова в подземелье находится огромный клад, принадлежавший легендарному разбойнику Кудеяру и состоящий из множества боченков доверху наполненных золотом и серебром. Подтверждая достоверность сказанного им, Петров предъявил якобы происходящую из этого клада монету, которая оказалась голландским талером чеканенным в 1622 г.

Воспользовавшись случаем, министр решил избрать это дело для показательного расследования, чтобы на практике доказать ложность таких историй -«коих брожение в народе, при самой высшей степени безвредности, приносит уже тот вред, что ими волнуется мирное воображение простолюдинов и отвлекается от честного труда и верного куска хлеба, ради нелепой и несбыточной химеры» (Курские губернские ведомости, 1845. №16).

Рис. 34. Клад древнерусского времени, с. Коробкино (совр. КонышевскиЙ район). 1915 г.

В первую очередь следователи допросили Аверьянова. Оказалось, что о кладе крестьянин узнал случайно и с тех пор мысль о сокровищах не оставляла его ни на минуту. Он создал артель по отысканию клада, и, собрав денег, компаньоны пустились в путь. Прибыв на место, они встретились с владельцем клада Сампсоновым, который подтвердил, что «на его грунте» клад действительно имеется, но что он заколдован и без «разрыв-травы» никому не дается. После долгих уговоров Сампсонов согласился показать приезжему кладоискателю спрятанные Кудеяром сокровища, за что Аверьянов пообещал щедро вознаградить его. С рогожным мешком на голове Аверьянов был приведен в какое-то подземное помещение, «...в котором при слабом свете горящей ...свечи, глазам его действительно представились десятки бочонков с золотом и серебром! Поосмотревшись и придя в себя ...он начал разглядывать со вниманием все окружающее и замечать все подробности. Всех бочонков было ...32, иные величиной с ведро, другие с два ведра; они стояли в два ряда, направо и налево от входа..., а к стене, противоположной входу, насыпана была куча медных денег, мерой приблизительно четверика с четыре. (Некоторые боченки) ...от времени и от сырости сгнили и развалились, так что можно было видеть высыпавшиеся из них деньги: деньги эти были разной величины, налево помельче, а направо величиною в талер и все серебряные, на крупных было изображено прямо-обращенное лицо с бородой. (В стоявшем посередине правого ряда боченке) ...виднелись монеты золотые, величиною с ...империал, но в полусвете нельзя было рассмотреть их хорошенько. Насыпанные в куче медные деньги состояли из гривен и алтынов. Вход в подземелье запирался дверью, которая была так черна, что, при мерцании одной маленькой свечи невозможно было рассмотреть, железная ли она или деревянная. Сампсонов с Аверьяновым оставались в погребу с четверть часа, рассматривали все свободно, считали боченки и потому последний имел время заметить все сказанные подробности. (Пользуясь позволением владельца клада Аверьянов попытался вынести из погреба две горсти монет), но ... почуствовал, что в руках и во всем теле его начинается какое-то омертвение ..воротился назад и положил деньги опять на то место, откуда взял их. Тогда Сампсонов сказал: «Вот для чего нужна разрыв-трава! Без нее никак не взять!». Затем, показавши стоявший у стены с правой стороны к углу маленький столик, на коем была... медная доска, с выбитыми на ней... словами, пригвожденная к столу железным костылем, он прибавил: «Кто разрыв-траву принесет и этот, гвоздь разорвет, тот мою казну получит...» (Курские губернские ведомости, 1845. №16. С.238-240). Но Аверьянову, все же удалось забрать две монеты, положив взамен них равноценные. После этого между Сампсоновым и кладоискателями в присутствии местного священника было заключено соглашение о том, что если Аверьянов с товарищами найдут разрыв-траву, владелец клада честно разделит с ними свое сокровище.

Необходимую для овладения заговоренными сокровищами «разрыв-траву» Аверьянов нашел в Москве, у крепостного графа Шереметьева Леонтия Ануфриева, наглядно продемонстрировавшего действие своего талисмана. Положенная на наковальню железная полоса от одного прикосновения чудесной травы, с треском, напоминавшим ружейный выстрел разлетелась на четыре части. Приняв в долю и Ануфриева, предвкушающие скорое богатство кладоискатели вновь Прибыли в Кирово Городище. Но здесь их ждало горькое разочарование. Сампсонов наотрез отказался вести их к заветному погребу, ссылаясь на то, что зимой клад достать невозможно и чтобы компаньоны приезжали за сокровищами летом. Расстроенные и переругавшиеся между собой кладоискатели разъехались по домам. Но Аверьянов, вероятно, желая отомстить Сампсонову попросил случайно заночевавшего у него в доме Петрова, направлявшегося по своим делам в Петербург, донести о кладе министру внутренних дел.

Все опрошенные при расследовании свидетели полностью подтвердили рассказ Аверьянова. Лишь Сампсонов отрицал наличие у него клада, не отрицая впрочем того, что это он и распускал слухи о сокровище, но «без злого умысла». В заключении расследования следователи тщательно осмотрели место, на котором стоял дом Сампсонова, опросили домашних, но так ничего и не нашли. За отсутствием состава преступления дело было закрыто, а причину возникновения слухов о кладе приписали или помешательству Аверьянова на почве поиска сокровищ или намеренному вовлечению им своих компаньонов в заведомо выдуманную историю.

В начале прошлого столетия, в царствование Александра I, начинают появляться первые печатные сообщения о находках кладов на территории Российской империи. В 1809 году столичные газеты сообщили своим читателям, что «крестьянин г-жи Бестужевой в 12-ти вёрстах от устьев Волхова увидел однажды, что дерево, к которому он привязывал свой челнок, вырвано бурею; желая прикрепить челн к корням дерева, он заметил, что земля под ним подмыта и унесена волнами; вглядываясь, он поражен был изумлением, увидев вдруг множество серебряных монет; при осмотре, он увидел, что здесь была закопана бочка денег и дерево посажено над нею как знак для отыскания. Дважды должен был крестьянин возвращаться на своей ладье для перевозки клада в деревню. Скоро о находке проведала земская полиция и помещица. Крестьянин должен был часть возвратить и отдал семь пудов серебра, оставив, вероятно при себе большее количество, потому что через несколько лет выкупился сам и, выкупив семью, переехал в Тихвин, купил там дом и завел торговлю. Клад этот, к сожалению, перешел в плавильные-горшки» (Пыляев М.И., 1889. С.4-5).

Первое такое сообщение применительно к «соловьиному» краю мы находим в «Курских губернских ведомостях» за 1849 г. в рубрике «O найденных вещах». В объявлении сообщалось, что «Курское Губернское Правление объявляет, что малолетними государтвенными крестьянами села Паник Обоянского уезда (современный Медвенский р-н) Савенковыми, на лугу называемом Винным найдены вещи: кольцеобразный, кругловатый, металлический в концах с отделкою с крючком и петлей пояс (гривна); семьдесят три маленьких, в различных формах отделанные металлического изделия, вещи (нашивные бляшки), стеклянное блюдечко, выпуклое сверху с резьбою. Почему буде кто признает эти вещи собственными, то явился бы в Губернское правление для получения оных, с законными доказательствами на принадлежность их» (Курские губернские ведомости, 1849, №41 С. 191). Предметы были переданы в полицию, а затем клад препроводили в Москву, где вещи поместили в Кабинете изящных искусств Московского университета. Сейчас обоянские находки хранятся в Государственном историческом музее.

Лишь во второй половине XIX в. отношение к кладу начинает постепенно меняться. Теперь его рассматривают не только как груду сокровищ, но и как ценный исторический источник. 2 февраля 1859 г. Александром II было подписано «Положение» о создании Императорской Археологической Комиссии. В нем отмечалось, что ИАК «состоит отдельным учреждением в Министерстве Императорского двора и имеет целью: 1) розыскание предметов древности, преимущественно относящихся к отечественной истории, и жизни народов, обитавших некогда на пространстве, занимаемом ныне Россиею; 2) собрание сведений о находящихся в государстве как народных, так и других памятников древности; 3) ученую оценку открываемых древностей» (Пескарева К.М., Рябинин Е.А., 1984. С.300). Сообщения об этих «древностях», в том числе и о кладах, регулярно помещались в ежегодных отчетах комиссии. Вначале, для усиления интереса населения к сдаче находимых предметов и монет, Комиссия даже специально завышала выплачиваемую находчикам сумму. Так, за найденные в 1867 г. у д.Басова (Щигровский уезд Курской губернии) 146 старинных серебряных монет, оцененных ИАК в 2 рубля 30 копеек было заплачено 3 рубля 7 копеек, так как «в видах поощрения к представлению случайных находимых древностей, Археологическая Комиссия сочла долгом добавить от себя еще 1/3 сверх металлической ценности ...находки» (Архив ИИМК. Ф.1, 1867. Д.36. Л. 11об). Все монеты из клада были переплавлены на Монетном Дворе г. Санкт-Петербурга. Когда в 1890-х годах присылать находимые клады стали достаточно регулярно, Комиссия начала выкупать лишь самые интересные экземпляры, отсылая основную массу монет обратно, «как не представляющую нумизматического интереса».

После 1917 года все найденные клады или передавались в Гохран, или поступали в фонды государственных музеев для научной обработки и экспонирования.

Как правило, каждый клад является ценным для исторической науки памятником. Объединяя в себе различные монеты, находившиеся в обращении в определенный период исторического развития конкретного региона клады, по меткому выражению И. Г. Спасского, являются как бы моментальным снимком денежного обращения сделанным в день своего сокрытия. В руках ученых, вооруженных современной методикой исследования, клад становится одним из ведущих исторических источников.