автор: Ю.В. Дегтярев

ЖИЗНЬ НА ИЗЛОМЕ

Первыми и основными органами власти на местах были сельские советы, первоначально организованные при каждом селе и практически при каждой деревне, правильнее будет отметить при каждом крестьянском земельном обществе. В дальнейшем, после изгнания осенью 1919 года белой армии Деникина, сельские советы становятся первым звеном Советской власти в новом государственном управленческом механизме.

4 декабря 1919 года в помещении Анпилоговского революционного волостного исполкома (в д.Анпилогово) был собран митинг, где присутствовали сельские исполкомы «те которые были до вторжения в пределы Курского уезда банд белых». На этом митинге было отмечено, что все революционные сельские комитеты восстановлены, приступили к исполнению своих обязанностей. Председатель исполкома тов. Дмитриев высказал пожелание «для текущего момента»: «восстановить деятельность всех отделов Анпилоговского революционного комитета, так как в этот период отсутствовали заведующие отделов: продовольствия, просвещения, не было делопроизводителя. Отдел управления и земельный отдел возобновили свою работу с 1 декабря 1919 года.⁽⁸⁾

Так же были приняты меры к выявлению лиц бежавших с бандою белых, к выявлению «контрреволюционных агентов против Советской власти».

В заключении митинга «вставанием и пением - вы жертвою пали в борьбе роковой, в любви беззаветной к народу…», была почтена память «павших борцов за идею Советской власти и павшего товарища нашей волости - тов. Веселова, который в последние минуты перед расстрелом смело и решительно стоял за Советскую власть». Павший от рук белогвардейцев Иван Кузьмич Веселов, как уже отмечалось выше был организатором коммуны в д.Ванино.⁽⁸⁾

Наступление деникинских войск осенью 1919 года повергло в панику некоторую часть бюрократии новой власти на местах. Даже губернский Курск во многом, по-видимому, оказался не готовым противостоять натиску белой армии. Так член Ямского Исполнительного комитета, заведующий отделом финансов и социального обеспечения И.С.Соколов, по указанию председателя исполкома и по совместительству председателя РКП(б) Ямского района тов. Каширцева, готовивший исполкомовское имущество к «возможной эвакуации», в своей докладной отмечал, что 19 сентября 1919 года в 9 часов вечера «стала слышна трескотня пулемётов в стороне станции и раздался взрыв снаряда…», в 9.25 «трескотня пулемётов начала учащаться и уже послышался 2-й и 3-й взрыв снарядов в стороне к станции». Далее он отмечает, что в полночь «подходя к зданию исполкома я встретил страшную панику среди выезжавших подвод и бегущих людей строительного батальона 13 армии эвакуированных со станции Рышково … среди выбегающих людей из здания исполкома … слышались крики, что уже со стороны луга приближаются казаки … Панику еще увеличил попавший в дом снаряд и зажёгший его. Я был остановлен этой массой беспорядочно бегущих подвод с людьми и также подвергался панике и был увлечён ею по дороге». Добравшись до станции Букреевка, он встречает там председателя тов. Каширцева «на подводе, запряжённой парой исполкомовских лошадей, нагруженной домашними его вещами и с семьёй». На станции Золотухино при обходе увидел, что один из вагонов поезда полностью «занят заведующим отделом народного хозяйства тов. Лариным и его семьёй с домашними вещами», уехавшего «ранее самого разгара обстрела станции Курск-Ямская».⁽⁸⁾

Другой служащий этого исполкома сообщал: «Через несколько дней по занятии города Курска белыми, я пришёл в исполком, где уже стояла какая-то воинская часть белых, я увидел столы из конторы и шкафы были разбиты, дела стащены с верху и белыми порваны, разбросаны по зданию, машинок не было, касса была разбита в нескольких местах».⁽⁸⁾

Не лучшим образом в этой обстановке повели себя и чиновники Полянской округи. 19 сентября 1919 года председатель Анпилоговского волостного исполнительного комитета тов. Генералов поехал в город Курск «по делам службы», однако «возле деревни Гремячки стояли наши отступающие советские части, где и тов. Генералова вернули назад». Возвратившись, он сделал распоряжение «всем волостным и служащим волисполкома собрать канцелярию и следовать за отступающими обозами по направлению в д.Соколову» (в 15 километрах от села Полянского). Кроме председателя волисполкома эвакуировались сотрудники: Глебов, Михеев, Пузанов, Пронский, Яковлев, Семёнов, Карачевский с женою и милиционер тов. Звягинцев - всего 10 душ. Ехали на двух подводах: на одной канцелярия, на другой Карачевский с женой и вещами.⁽¹⁰⁾

Вот этот самый С. Карачевский, заведующий Анпилоговской волостной продовольственной агентурой уже в декабре 1919 года в своём заявлении в Курский революционный уездный комитет отмечал: «Во время отступления товарищи, которые временно отступали со мной … всё время убеждали меня остаться и не бежать и с этой целью нарочно сбили меня ночью с пути и завезли в д.Соколову, где взойдя в дом к одному своему знакомому богатому кулаку стали приставать …, чтобы остался и пойти на следующий же день вместе с ними к белым и заявить им: что мы будем, так же работать вам как работали Советской власти. Я, безусловно, как коммунист, отказался от этого и убедительно стал просить этих товарищей, чтобы они мне дали лошадь, или посодействовали взять у крестьян, дабы отвезти меня до Фатежа. Но крестьяне без них не давали. Мне в силу необходимости нужно было быть с ними …, в виду того, что моя больная беременная жена не в состоянии была ходить. На следующий день, рано утром они велели запрягать и всем отправляться назад домой, т.е. к белым».⁽¹⁰⁾

Карачевский упрашивает «крестьян подводчиков, пообещав им крупную сумму денег», довезти его с женой и вещами до д.Шалимовой, где находился «председатель ячейки тов. Генералов». Однако вещи его «15 фунтов керосину, 5 пудов муки, подушку и одеяла» отбирают.

«Благополучно возвратясь из Тамбовской губернии в Анпилоговскую волость на прежнее место» тов. Карачевский узнал, что «все книги они сдали при белых волостному старшине. …боясь того, что я донесу обо всём прошлом, все силы напрягают, дабы меня не было в Анпилоговской волости, отнимая квартиру … и не дают возможности свои разобранные крестьянами вещи найти».

Опрошенный «по сему делу» 29-летний большевик, секретарь Анпилоговского волисполкома П.У. Семенов, конечно же, всё отрицал. Он показал, что «когда проезжали д.Толмачёву, там стояли исполкомы Старковской и Дьяконовской волостей, где рассматривали дела и жгли бумаги», там же тов. Генераловым «было сделано распоряжение пожечь все бумаги». Не получавшие 2 месяца жалования тт. Глебов, Пронский, Семенов попросили у председателя денег и «он их дал в сумме пять тысяч рублей, и промеж себя поделили на семь человек …, а остальные деньги остались у т. Глебова, а тов. Карачевский только получивший жалование, то он не взял, когда … ему давали». Далее П. Семенов показывал: «в то время принёс к нам тов. Карачевский полбутылки чистого спирта, где с ним мы выпили, и ещё он нам предложил динатуру, от которого мы отказались». Видимо таким образом Карачевский пытался добыть подводу, потому как позже он всё таки приносит «бутылку динатуры где и мы с ним выпили у подводчиков … вставши на утро … тов. Карачевский сказал, что у него украли керосин и динатурат, когда мы спрашивали у подводчиков, то они сказали - проезжал обоз и солдаты забрали …, что касается муки пропавшей …, то у него ей не было, про всё остальное не знаю».

Народным судом 4 участка города Курска секретарь Анпилоговского волисполкома П.У. Семёнов и член исполкома И.И. Михеев были обвинены «в оказании препятствий во время эвакуации при наступлении белых», однако «имея в виду амнистию 7 ноября 1920 года настоящее делопроизводство» было прекращено.⁽¹⁰⁾

По возвращении Советской власти, уездным революционным комитетом председателем Анпилоговского волостного революционного комитета был назначен Афанасий Васильевич Дмитриев (прежде военный руководитель волости) и им «были приглашены все старые служащие волости для исполнения обязанностей».⁽¹²⁾

А.В. Дмитриев пробыл в этой должности очень короткое время. На его место был назначен 50-летний беспартийный, но грамотный крестьянин Пётр Михайлович Тюленев, однако же, вскорости, председателем назначается Михеев И.И., а Семёнов П.И. сохраняет за собой пост секретаря.

В марте 1921 года Михеев, Семенов и анпилоговский крестьянин Тюленев И.Д.«без всякого разрешения» входят в избу крестьянки Дарьи Ефимовны Курлыкиной (д.Анпилогово, проживала совместно с невесткой). Там они распивают «самогон или спирт», и, упившись до пьяна, произносили бранные «неприличные слова», а потом и вовсе стали угрожать, что «повыбрасывают всё из хаты, говоря, что хата барская мы её должны занять». Необходимо отметить, что шестидесятилетняя Дарья Ефимовна получила эту хату от помещиков Цукман еще «при Николаевской войне, т.е. с 1914 года», когда 2-х её сыновей забрали на войну. Крестьянка «ничего не имела» и местные дворяне отдали «эту хатёнку» ей в собственность.⁽¹²⁾

При новой власти Дарья Курлыкина пыталась узаконить подарок помещиков. Ещё в 1919 году «до прихода деникинских банд» она «на эту хату, подавала заявление», но «на заявление на хату было отказано пленарным заседанием волисполкома».

Обеспокоенная подобным положением Дарья Ефимовна отправляется в город Курск за помощью к своему 27-летнему сыну Петру Михайловичу, беспартийному, грамотному, красноармейцу 2-го эвакуационного госпитального пункта.

Мать является к сыну прямо на службу в разборочный пункт, где производилась сортировка больных и раненых.

Пётр Курлыкин обращается с заявлением в Народный суд 4 участка города Курска (улица Троцкого №84) где и заводится уголовное дело по обвинению председателя Анпилоговского волисполкома Михеева и секретаря Семёнова «в незаконных действиях, в насилии и пьянстве».⁽¹²⁾

Молодой (26 лет) председатель волисполкома, член РКП(б) Иван Ильич Михеев, объяснял всё очень просто: «хата во дворе волисполкома, хату хотел для общежития служащих».

Секретарь исполкома, член РКП(б) Пётр Иустинович Семёнов (30 лет), также отмечал, что вёл себя как и все очень хорошо и незаконных действий не предпринимал.

А 36-летний беспартийный, неграмотный крестьянин д.Анпилогово Иван Дмитриевич Тюленев и вовсе заметил: «был в хате и волисполкоме по случаю».

Наверное, читатель уже догадывается какое решение принял суд, конечно же исполкомовские чиновники не будут наказаны. «Суд постановил: настоящее делопроизводство прекратить, но при дальнейших жалобах граждан на Михеева иметь это дело в виду».⁽¹²⁾

Но вернемся к сельским советам.

Уполномоченным по выборам в сельские советы рабочих и крестьянских депутатов был житель д.Дряблово, большевик Козлов Стефан Михайлович. В руководство совета, по количественному составу, выбирали от количества населения обоего пола. Так на выборах 28 ноября 1921 года в Полянский сельский совет в руководство было избрано 4 души. В выборах принимали участие 45 человек, все жители с.Полянского, имеющие право участвовать в выборах согласно параграфам 64 и 65 Конституции и инструкции о выборах Председателем Полянского сельского совета единогласно был избран Козлов Матвей Лукьянович, 1883 года рождения, крестьянин бедняк, грамотный, служил рядовым в царской армии, в Красной армии не был, беспартийный, в семье 12 душ. Членами сельского совета были избраны: Некрасов Иван Филиппович - единогласно, Белев Иван Иванович - 41 за и 4 против, Козлов Аким Федорович - 40 голосов за и 5 против.⁽¹⁴⁾

Через пять месяцев 11 апреля 1922 года, председатель М.Л. Козлов просит Анпилоговский исполком «отменить от службы его… в виду моего семейного положения, так как я в настоящее время живу с родным моим братом и он мне заявил, что я с тобой жить вместе и работать больше не буду, …. Я один работаю, а самые большие работники в моей семье 10 лет, дабы не погибло мое хозяйство». Заместитель председателя Анпилоговского волисполкома тов. Макаров наложил резолюцию - отпустить председателя сельсовета М.Л. Козлова в отпуск, временно возложив обязанности на И.Ф.Некрасова. Но это решение по видимому потом было отменено, и уже 4 мая 1922 года от Козлова М.Л. поступил рапорт: «Довожу до Вашего сведения, как я один работаю с вашим хозяйством и наступила весна, скопится в одно работа, то я прошу Анпилоговский ВИК, отпустите меня на один день домой…, а если вы меня не отпустите на один день, то прошу дать мне хорошего работника, потому что время проходит с нами не считается».⁽¹⁵⁾ Так мучался Полянский крестьянин, сын бывшего крепостного М.Л. Козлов с выпавшей на его голову непривычной, хлопотливой должностью.

В 30-е годы «крестьянина бедняка» Козлова М.Л. вдруг назовут кулаком, обвинят во всех смертных грехах и, забыв, про все прошлые заслуги, отберут имущество.

Необходимо заметить, что отказ уже избранных в местные Советские органы от своих ответственных должностей, был явлением не столь уж редким.

Так в июне этого же 1922 года председатель сельского совета д.Жиляевой Петр Сергеевич Жиляев доводит до сведения Анпилоговского ВИКа, что «болен некоторыми внутренними болезнями», на что имеет удостоверение врача Лукинской народной больницы, в котором сказано, что он болен «хроническим сухим плевритом, ревматического характера…, потерей слуха 50%, а посему неся ответственную службу в сельсовете, здоровье… не позволяет нести таковую», и просит уволить от «занимаемой должности».15 Заявление («отношение») написано черными чернилами, хорошим, даже красивым подчерком. Вообще возникает достаточно вероятное предположение, что на первых порах в руководители крестьяне выбирали просто достаточно грамотных по их мнению людей.

Председатель сельского совета д.Нартово И. Чекмарев просит Анпилоговский ВИК «прибыть в д.Нартово для перевыборов», так как он «поставлен временно, когда был болен председатель Никифор Жиляев», и восклицает: «а я теперь не могу исполнять свои обязанности, так как я неграмотный, а секретарь (С. Шматов) не здоров». Делопроизводитель Яковлев пишет, что «совершенно утомился, во-первых, да и домашние дела… теперь же ранняя вспашка необходима - как культурная обработка земли в целях спасения от засухи».⁽¹⁵⁾

По причине нехватки кадров и по ряду других важных причин, с течением времени начался процесс укрупнения и объединения мелких сельских советов. В итоге уже в 30-х годах в Полянской округе осталось два сельских совета: Полянский- с жителями деревень: х.Крестище, Дряблово, Анпилогово, Большое и Малое Лукино, и сел: Жердево и Полянское; и Пименовский сельский совет- с селом Ореховым (Пименово) и деревнями: Жеребцово, Хардиково, Тутово, Ванино, Саморядово, Жиляево, Нартово. В разные годы село Жердево входило то в Брежневский сельский совет, то в Полянский.

А тогда, в первые годы Советской власти в деревне Жеребцовой было аж два сельских совета: граждане 1-го Жеребцовского крестьянского общества в апреле 1922 года совместно с ячейкой РабКрина и представителем Анпилоговского ВИКа тов. Козловым С. избрали председателем сельского совета - Чекмарева Е.Н., членом сельсовета - Чекмарева И.Н., секретарем - Фролова Е.А. В тот же день общее собрание граждан второго Жеребцовского общества в присутствии также представителя Анпилоговского ВИКа и под председательством Праведникова Н.М. выбрало свое руководство сельского совета: председателя - Федосова И.И., члена сельсовета - Федосова Н.А., секретаря - Борзыкина С.А.⁽¹⁵⁾

Необходимо отметить, что руководству сельских советов в те годы работать было крайне тяжело, спрос за работу был очень строгим, а наказание подчас суровым и даже жестоким.

Так в мае 1922 года был арестован за бездеятельность временно исполняющий обязанности председателя Полянского сельсовета Некрасов И.Ф., которому с трудом удалось оправдаться, что бездействовал он не умышленно.

В это же самое время (28 мая 1922 года) по постановлению представителя Анпилоговского ВИКа был задержан и заключен под стражу в Губернский дом заключения до окончания следствия председатель сельсовета д.Тутово Егор Алексеевич Тутов, обвиненный «в неподчинении решению народного суда и в противодействии приведению в исполнение этого решения». Было также поручено ответственному работнику известить Тутовское крестьянское общество на каком основании арестован их председатель сельсовета.15

В первые годы Советской власти в Курском уезде было организовано 7 районов уездной милиции. Первым начальником милиции Курского уезда был Сергей Илларионович Дворянцев. Анпилоговская волость входила в шестой район с отделом милиции в слободе Казацкой, там же находилась и милицейская канцелярия. Младшим милицейским сотрудником в шестом районе при Анпилоговской волости был Денис Иванович Тутов.

Одной из задач милиции было не допущение расхищения бывшего помещичьего имущества, потому как грабить опустевшие имения народ начал уже с первых месяцев Советской власти.⁽⁹⁾

В январе 1920 года заведующий Анпилоговским волостным земельным отделом Алексей Козмич Глебов доведет до сведения Курского уездного земельного отдела, что «в настоящее время производится по ночам расхищение некоторых построек» в «экономиях бывших помещиков», и просит сообщить «как в дальнейшем с таковыми поступить». В ответ ему было заявлено: «…если не будут приняты меры к прекращению беспорядков, то таковой (Анпилоговский ВИК) будет привлечен к ответственности».⁽³⁾

Волостной исполком занимался актированием бывших помещичьих экономий, продажей и передачей их имущества нуждающимся. Так актируется экономия дворянина Писаренкова при д.Жиляевой, в котором к декабрю 1919 года остался только деревянный амбар крытый железом, длиной 16 аршин, шириной 8 аршин. Был еще дом, но его в феврале 1919 года оценили в 100 рублей и по просьбе заведующего отделом Старковской волости В. Быканова продали жителю с.Старково И.М. Котеневу, «так как Котеневу необходима изба, на которую придется срубить леса около 50 штук и дом Писаренкова может заменить эту непроизводительную порубку».⁽³⁾

Амбар устоял подольше дома, видимо лишь по причине нашествия белогвардейских войск Деникина, ведь еще в марте - 19 года крестьянин д.Жиляевой Михаил Афанасьевич Катунин «покорнейше просил определить как неимущему … амбар бывшего частновладельца Писаренкова, в котором в настоящее время живет и занимает половинную часть гр.Никифор Воронин, а остальная приходит в негодность и расхищается.» Заявление его удостоверялось Фроловским (д.Саморядово) сельским советом рабочих и крестьянских депутатов, председателем А.Яковлевым, секретарем Катуниным.⁽³⁾

6 февраля 1919 года крестьянину д.Нартово Дмитрию Яковлевичу Яковлеву волостным исполкомом выдается удостоверение «о том, что прибыл из плену и не имеет ни хаты ни двора, и потому имею честь покорнейше просить земельный отдел назначить в имении Романовского амбар». (имение Романовского С.С. в д.М.Лукино, Лукинская больница).

В это ж время (18 февраля 1919 года) гражданин д.Анпилогово Василий Сергеевич Башмаков также обращается в волостной земельный отдел с заявлением следующего содержания: «в виду моего приезда с плена в Австровенгрии, то когда я приехал на свою Родину, то у меня остался один пепел на земле, то я Башмаков прослуживший 4-е года на позиции желаю в настоящее время средства построить для детишек теплый угол, также для скотинки двор», и дальше просит частновладельческий сарай бывшего лавочника Власова при д.Анпилогово. Хата частновладельца Григория Власова досталась другому жителю д.Анпилогово крестьянину Евдокиму Васильевичу Гусеву: «… в виду размещения общества по номерам усадеб, то огород Г. Власова был разделен нашим обществом на усадьбы, то дом Власова достался мне Евдокиму Гусеву».⁽³⁾

Крестьянка д.Анпилогово Агриппина Никитична Тюленева в январе 1920 года «просит разрешить использовать для хаты сарай, который приходит в негодность» в бывшем имении дворянки Евдокии Трусовой при д.Дряблово.

Кроме амбара в усадьбе Трусовой был хороший дом, 2 сарая, птичник. Эти постройки пожелали «приобрести на слом крестьяне Анпилоговского общества в числе 150 домохозяев, «для устройства из них общественной маслобойки и бани». «Курский уездный земельный отдел нашел невозможным допустить поломку построек, которые безусловно на месте могут быть использованы для государственных или общественных целей и поэтому оберегая достояние Республики предложил названному обществу занять все постройки в этом имении на месте с правом оборудования в них общественных маслобойки и бани, на что получил согласие уполномоченных граждан Прокофия Дмитриевича Жирова и Михаила Антоновича Тюленева, которые обязываются все принятые постройки обратить для указанных целей, сберегать их от возможного расхищения, а в противном случае нести законную ответственность».

Для передачи обществу построек была создана комиссия, в которую вошли кроме уже названного П.Д. Жирова, крестьяне: Захар Егорович Тюленев, Казьма павлович Тюленев, секретарь Анпилоговского сельсовета - Иосиф Алексеевич Шимяков. Эта комиссия установила, что дом совершенно не годен для нужд государства», оценив его в 3000 рублей; сарай также государству непригоден - «имеет только одну крышу», оценили в 200 рублей.⁽³⁾

С этого времени прошло более 80 лет, но в д.Анпилогово, да и во всей Полянской округе, как не было, так и нет ни общественной маслобойки, ни что самое печальное, даже общественной бани, революционная мечта Анпилоговских мужиков так и осталась мечтой.

Выше уже отмечалось какому «нашествию» подверглась дворянская усадьба в д. Жеребцово, но кроме всего в ней 2 января 1920 года произошел пожар. Пожар возник «в большом доме, в верхнем этаже одной комнаты прогорел потолок» и огнем охватило всю кровлю; «пожар произошел от отопления печи стапливаемой воинскими частями 55 стрелкового полка, обозом 2 разряда …. Пожар был замечен товарищами красноармейцами …. в 3 часа утра».⁽³⁾

Интересно, что в этих условиях, некоторые из дворян продолжали оставаться в своих имениях даже после изгнания белой армии Деникина.

Например, в с.Жердево жили лишенные всех прав родовитые, хотя и не богатые дворяне Овсянниковы Алексей и Николай Алексеевичи, сыновья Колежского секретаря Алексея Абрамовича Овсянникова.

26 декабря 1919 года произвели опись их имения и оно «состояло в следующем»:

1. 3 десятины сада и 1 десятина под надворными постройками»;

2. Барский дом, 6 комнат, в котором помещаются 2 семьи. Дом деревянный, крыт соломой.

3. Кухня с 2-мя отделениями, деревянная, крыта соломой.

4. Амбар с 3-мя отделениями, деревянный, крыт соломой.

5. Дворовая постройка, плетеная, крыта соломой.

6. Клуня и половень плетеные, крыты соломой.

«Живого инвентаря: 1 лошадь, 1 корова, 3 овцы. Мертвый инвентарь: 1 плуг, 1 железная борона, 1 молотильная машина неисправная; 1 сортировка тоже; 1 жнейка, поломана; 1 телега на деревянном ходу».⁽³⁾

Вот в таком «выше означенном имении проживали владельцы имения», а правильнее сказать доживали. Уже в наступившем 1920 году у них отберут и эти «остатки роскоши». Так, например, в феврале гражданин (в этот период уже все крестьяне официально именовали себя гражданами) с.Жердево Никифор Михайлович Жиляев попросит себе кухню «соломою крытою с двумя комнатами», а так как «не имеет абсолютно ни какой постройки и стоит на квартире в с.Жердево, …посему просит не отказать».3 Вот так, такой простой принцип, правильнее сказать аксиома: у меня нет - поэтому имею полное право забрать, у кого еще есть что забрать, а уж у бывшего помещика сам Бог велел забирать.

Овсянников А.А.	Овсянников И.А.

Овсянников Н.А.	Овсянникова (Захарова) Т.А.

В 1920 году отмечается: «Овсянников А.А. - 40 лет, холост, горный инженер, занятия нет», другой брат - Овсянников Н.А. упомянут в июне 1922 года «в делах судебного характера …. По земельному вопросу». Спустя некоторое время они покидают Полянскую округу, остается только сестра Маргарита Алексеевна (1868-1961 гг.). Она работала акушеркой вплоть до 40-х годов в Лукинской народной больнице, при которой и жила в отдельном домике. Эта скромная, тихая, порядочная женщина помогла сотням крестьянских детей явиться в живой мир. Николай Алексеевич, получивший образование в С.-Петербурге, и там же женившийся на гимназистке (из г. Нарва) - Тамаре Алексеевне Захаровой, в середине 20-х годов был принят на Московско-Киевско-Воронежскую железную дорогу, где в должности инженера прослужил вплоть до конца 1937 года. Потом, когда повсюду активизировались поиски «врагов народа» и начались массовые репрессии, инженер Овсянников Н.А. был арестован и около 1 года содержался в бутырской тюрьме. Однако в этой политической мясорубке ему удалось выжить. Несмотря на запрет жить в ряде городов, в числе которых был и Курск, он все же возвращается к семье. И без того по характеру скромный и застенчивый, после пережитого ареста и заключения, он старается вести еще более тихую, незаметную жизнь. По словам его дочери, Ирины Николаевны, - до конца своей жизни отец не вспоминал, и не рассказывал ни кому о своей прошлой до революционной жизни. Он был напуган реальной угрозой гибели и в первую очередь угрозой гибели своей семьи. В войну, зимой 1941 г., голод все же заставляет его, уже 59-летнего, посетить родное с.Жердево. Вместе с 19-летней дочерью он отправляется туда в надежде обменять по дороге какие то свои вещи на хлеб. В селе их радушно принимает знакомая крестьянка и вдоволь кормит вкусной ржаной соломатью.⁽²¹⁾

Овсянников В.А.	Овсянникова М.А.

После 1943 г. Н.А. Овсянников какое то время работает преподавателем железнодорожного техникума (старое здание на Барнышевской площади), а с 1946 по 1957 год, - преподавателем електромеханического техникума (с года его основания). Коллеги по работе и учащиеся, любили и уважали этого умного, доброго и скромного человека. Умер Николай Алексеевич 31 марта 1959 года, в возрасте 76 лет, похоронен на Никитском кладбище г. Курска. Маргарита Алексеевна Овсянникова (акушерка Лукинской больницы), умерла 6 мая 1961 года в возрасте 93 лет.⁽²¹⁾

Овсянникова М.А. и Овсянников Н.А. (фото 1957 г.)

Овсянников Н.Н.

Дети Н.А. Овсянникова: - дочь Лидия, 1921 г. рождения, - училась в Курском мединституте, со второго курса в 1941 г. ушла на фронт, «всю войну прошла до Берлина», после войны жила у дочери в Днепропетровске, умерла в 1977 году;

- сын Николай, 1917 года рождения, получил инженерное образование в г. Ленинграде, работал в Москве, где был призван на фронт. Прошел всю войну. В 1945 г. возвращается в Курск, работает инженером Курской МТС, главным инженером завода элеваторного оборудования, преподавателем и заведующим кафедрой механизации Курского сельскохозяйственного института. Умер в 1996 году.

- дочь Ирина, 1922 года рождения, окончила Обоянский библиотечный техникум, 27 лет проработала заведующей библиотекой и начальником отдела кадров в областной картинной галерее им. Дейнеки, 10 лет в лаборатории и библиотекарем на городской ТЭЦ - 4, в настоящее время на пенсии. Так сложилась судьба прямых потомков служилого дворянина Полуэкта Овсянникова в 17 веке «пропавшего в Запорогах». Необходимо также заметить, что вплоть до начала 70-х годов Овсянниковы были дружны и поддерживали связь с бывшими дворянами Полянской округи и их потомками: Соколовскими, Тимофеевыми (ветвь Тюриновых из с.Жердево), встречались, гостили друг у друга.⁽²¹⁾

1-й ряд (в центре) - Соколовский Л.Б. 2-й ряд (слева направо) - Овсянникова М.А., Овсянников Н.А., Соколовская О.М., Овсянникова Л.Н., Овсянникова И.Н.

Но, да простит меня читатель, мы увлеклись потомками, а потому поскорее возвратимся в годы прежнего повествования.

В декабре 1919 года было описано имение другого дворянина с.Жердево - Тюринова, сына штабс капитанши Юлии Абрамовны Тюриной (в девичестве Овсянниковой). Оно состояло из: 1,5 десятин сада, 0,5 десятин под постройкой. Дом деревянный, обложен кирпичом, имеет 4 комнаты, из них 2-е комнаты занимались под школу. Сараи разрушены. «Живого инвентаря»: 1 коров, 2 овцы.

В д.Лукино кроме имения Романовского С.С. было еще по меньшей мере 5 дворянских имений (дворян: Китаевых, Никольских, Жердевых, Лукиных, Недригайловых).

В 1919 году бывшее имение Китаева состояло из:

1. 5 десятин сада. «Китаевский сад» старожилы помнят и в наши дни. Простирался он к болоту р.Курицы, было в нем много смородины, удивительные, урожайные сорта яблонь, яблонь янтарок, груш и т.п.

2. «Дом деревянный («барский») крытый железом. Имеет 5 комнат, рамы и двери выломаны, печи разрушены и печные приборы отсутствуют, дом имеет совершенно разоренный вид, в доме одна комната занята бывшим дворовым … Иваном Григорьевичем Зуевым с семьей - 5 душ».⁽³⁾

(Внук лукинского дворянина Китаева С.И., ныне проживает в г. Курске).

В плоть до середины 20-х годов оставался в д.Лукино и потомственный дворянин Сергей Николаевич Жердев. Его экономию ограбили еще в августе 1918 года, - новая власть «в ведении владельца Жердева…оставила необходимое для житья, а остальное продано». Всего из имения С.Н. Жердева при д.Б.Лукино было продано построек на сумму 1 тыс. 175 рублей. В том числе проданная И.И. Лукину и М.Л. Лохматову «конюшня рубленная ветхая из разного дерева размером: шириной 11 аршин, длиной - 42 аршина за 250 рублей». Оценивали имущество бывшего помещика: председатель Лукинского сельского исполкома - Х.И. Осьминин, секретарь - М.Е. Руковицын, и граждане д.Лукино - И.И. Осьминин, П.М. Лукин и Н.И. Тарасов.⁽³⁾ В дальнейшем С.Н. Жердев видимо надеялся, что его оставят в покое, однако и о нем, мирно и тихо живущем, лишенном всех гражданских прав, вскорости вспомнили. Крестьянка д.Б.Лукино М.И. Лукина вспоминала, что местные дворяне Жердев и Никольская были скрытно вывезены на подводе крестьянами в Курск, потом в очередную поездку в город, они узнали, что С.Н. Жердев был схвачен и расстрелян.

Так покинул Полянскую округу последний, из местных, прямых потомков Курского Стрелецкого головы Левонтия Жердева, когда-то в 1617 году спасшего Курск от нашествия «литовских людей».

Правда, последние годы С.Н. Жердев жил гражданским браком со своей молодой кухаркой и у них были дети (байстрюки), потомки которых еще живут в Полянской округе, но уже под другими фамилиями.

В декабре 1924 года согласно постановлению «комиссии при Наркомземе» были включены в список подлежащих выселению помещики: Никольский Николай Андреевич, дворянин, в семье 3-е едоков, д.Б.Лукино; Булгаков Александр Александрович - дворянин, семья из 9 душ, д.Жиляево. «Из поименованных имений распашная земля вся распределена между населением на уравнительных началах, мелкие постройки и инвентарь проданы неимущим гражданам волости».⁽⁷⁾

В деревне Б.Лукино была еще экономия некоего состоятельного гражданина Заурих, но с его имуществом «разобрались» только к июню 1920 года. На учет успели взять вещи обнаруженные в амбаре, а именно:

1. Сундук (дл. 2 аршина, шир. - 10 аршин).

2. Самовар с подносом и полоскательницей.

3. Столовая посуда - крупных тарелок 24 шт., 5 каменных блюд, 8 бокалов, 8 рюмок, 3 жестяных подноса, 2 графина, 1 ваза для масла и т.д.

4. Три иконы.

5. Четыре плетеных стула, один плетеный диван, один плетеный стол, маленькие шкатулки и т.д.

6. Детская ванна, девять листов железа, два модных подсвечника.

7. «Железная печка, грабли, ведро и много разных мелочей.

При описи имущества присутствовали крестьяне деревни Б.Лукино: Павел Михайлов и Максим Михайлов Лукины, председатель Б.Лукинского крестьянского общества - Осьминин К.О. Из вещей были оставлены «для культурно-просветительского Лукинского кружка»: 3 стула, графин, 4 рюмки, 6 тарелок, полоскательница, железные грабли и кое-что из мелочей.⁽³⁾

У крестьянина нужно было любой ценой забрать хлеб, организация обществ потребительской кооперации позволяла производить это цивилизованным способом. Через деятельность этих обществ, проводился в жизнь декрет Совета Народных Комиссаров о товарообмене для усиления хлебных заготовок.

Всероссийским Центральным Союзом потребительских обществ в апреле 1918 года отмечалось: «при существующей системе твердых цен на предметы продовольствия, при не вполне еще окрепшей государственной власти, Российская республика повержена в крайнюю продовольственную разруху, при чем даже в центре хлеборобного района городе Курске население в настоящее время совсем не получает хлеба, так как крестьянам нет надобности продавать хлеб по твердым ценам, не имея возможности взамен его купить предметы, необходимые в их сельском хозяйстве». Предполагалось: «одновременно с твердыми ценами на хлеб, установить твердые цены и на все остальные предметы широкого народного потребления, но так как это невозможно, а ввиду общего расстройства и катастрофичности продовольствия в особенности, то необходимо отказаться от твердых цен на продукты продовольствия, установить хотя бы временно вольные цены на эти товары, но с ограничением права покупки их только кооперативам и общественным организациям».⁽¹⁶⁾

И опять же в Полянской округе первое потребительское общество было создано в деревне Жеребцово, Это общество начало свою деятельность уже с 25 февраля 1918 года. Инициатива основания его принадлежала комитету деревни Жеребцово, учредителями были: бывший земский агроном Н.И. Садковский, крестьяне А.М. Титов, А.С. Стариков, А.А. Малашенко, П.И. Тутов, И.А. Борзыкин, А.И. Астахов.⁽¹⁶⁾

В район действия общества входили: с.Орехово (Пименово), деревни Хардиково, Жеребцово, Тутово, с населением около 3000 душ обоего пола.

Курский уездный инспектор отмечал, что в д.Жеребцово «торгуют два мелких лавочника, из которых один состоит членом общества, ущерба обществу они принести не могут… так как торговля для них была подсобным занятием, главное же у них сельское хозяйство»… основной промысел населения - земледелие, подсобный - плетение корзин и мебели, кустарей нет, отхожий промысел - работа на колбасных фабриках. Сельское хозяйство ведется не достаточно рационально, из специальных отраслей сельского хозяйства население особенно интересуется садоводством и огородничеством, есть культурные сады и огороды».⁽¹⁶⁾

Потребительским обществам разрешалось производить торговлю, организовывать производство предметов необходимых членам общества, они имели право оказывать помощь. Устраивать школы, библиотеки, «кинематографы», выпускать периодические печатные издания и т.д.⁽¹⁶⁾

Первое общее собрание членов-учредителей Жеребцовского общества потребителей состоялось еще 14 декабря 1917 года. Единогласным решением председателем общего собрания был избран участковый агроном (бывший уездный земский) Николай Иванович Садковский. Собрание избрало членами правления общества: Макара Афанасьевича Старикова, Эразма Осиповича Костренина, Федора Андреевича Некрасова; секретарем - Алексея Алексеевича Яковлева, счетоводом - Дмитрия Михайловича Титова, казначеем - М.А. Стариков. В январе 1919 года казначея Старикова, «как несоответствующего своему назначению за фиктивные счета и за несвоевременное получение выручки из лавки», отстранили от должности, «считая его недостойным для этого гражданином». Назначили расследование и надзор за Стариковым, «чтобы он не мог отлучится». В вину ему вменялось много всего, и в результате общее собрание 12 января 1919 года постановило взыскать с него убыток в сумме 733 рубля 48 коп. и исключить из членов общества. Новым казначеем был избран Иван Алексеевич Борзыкин.⁽¹⁶⁾

Средства потребительского общества складывались из основного капитала - пожертвования, вступительные взносы, ежегодные отчисления от чистой прибыли. Основной капитал был необходим для приобретения недвижимости и инвентаря; паевой капитал - составлял оборотные средства общества; запасный капитал, который складывался из отчислений от чистой прибыли в размере не менее 20% (запасный капитал использовался только по решению общего собрания, вкладывался в покупку государственных бумаг или хранился в кредитных и сберегательных учреждениях); социальный капитал - для употребления на особые хозяйственные, благотворительные и просветительные нужды. Сумма паевого взноса от каждого члена общества составляла 5 рублей.⁽¹⁶⁾

В последующие годы количество кооперативных обществ в Полянской округе только возрастает. 11 сентября 1924 года начинает свою деятельность Дрябловское потребительское общество «Новая жизнь» (в дальнейшем это название перекочует в название колхоза). Членами этого общества были граждане с.Полянского, деревень Дряблово, Жиляево, Саморядово, Анпилогово, однако большинством были крестьяне из д.Дряблово.⁽¹⁸⁾

Первым председателем правления этого общества был избран Андрей Петрович Пучков. Казначеем и заведующим общественной лавкой был избран Тюленев Петр Стефанович, секретарем правления - Тюленев Георгий Петрович, он же являлся и счетоводом общества и заместителем председателя правления, председателем ревизионной комиссии - Макеев Иван Васильевич, члены ревизионной комиссии: Козлов Аким Иванович, Беднов Дмитрий Кириллович. Беднов Д.К. до революции был довольно состоятельным человеком, имел у северо-западной окраины д.Дряблово большой участок земли, водяную мельницу на р.Курица, которую приобрел у купца Гостева, добротные жилые и хозяйственные постройки, собственную торговую лавку в д.Дряблово. После революции, по началу свои постройки он сдавал обществу по договору в аренду, а потом в скорости все у него просто отобрали.

В ноябре 1924 года кандидат в члены РКП(б) Тюленев Георгий Петрович отказывается от должности счетовода, при этом обществом отмечается, что «т.Тюленев несмотря на то, что он кандидат и парень молодой, знает грамоту, но большой лодырь, что видно из его работы по счетоводству». На его место избрали Д.К. Беднова - шестидесятилетнего старичка, при этом сотрудник агроотдела Курского райсоюза замечает: «Доизбранный старик энергичный, старательный и толковый». Участок земли на краю д.Дряблово по направлению к д.Анпилогово до наших дней сохранил название Бедновского, только мало кто из современников догадывается откуда оно взялось.⁽¹⁸⁾

В первый год своего существования Дрябловское общество насчитывало 107 членов и была поставлена задача «вербовать новых членов». Вступительная плата составляла 50 копеек, паевой взнос 3 рубля. Вместе с тем осуществлялся идеологический контроль за составом потребительского общества. Так в 1924 году из общества был исключен Трепаков Владимир Ильич, «как служивший в царской полиции» и лишенный права избирать и быть избранным.⁽¹⁸⁾

В дальнейшем к Дрябловскому обществу присоединилась часть жителей деревень: Нартово, Тутово, Лукино.

В деревне Б.Лукино была попытка создать свое потребительское общество еще в апреле 1918 года, «побудила нужда в предметах первой необходимости», в этот период лавочников в деревне не было. Однако «население отнеслось к открытию общества безразлично». Уездным начальством отмечалось: «население Лукино и окружающих деревень в высшей степени культурное, грамотных почти нет». Вот такое, для иного человека удивительное сочетание - почти полное отсутствие грамотности и одновременно высокая культурность. Далее отмечалось отсутствие людей, могущих руководить делом, малочисленность членов, «можно сказать, что общество это мертворожденное, хотя оно могло бы и жить, если бы местная интеллигенция: врач, фельдшер, фельдшерицы, учительница, земстраховой агент, приняли в нем участие, но этого нет».⁽¹⁷⁾

Были проблемы и в Дрябловском обществе, правление и ревизионная комиссия «с сожалением констатировали, что члены мало интересуются своим кооперативом: на общие собрания не являются, паевых платежей не вносят, покупают в своем кооперативе мало и вообще не оказывают своему обществу должной поддержки». В 1926 году председателем правления общества становится Чертов Григорий Михайлович.⁽¹⁸⁾

В конце 1919 года, начинается процесс объединения местных кооперативов, и в дальнейшем произошло их слияние - все общества вошли в многолавочный кооператив «Пробуждение». Торговые лавки в деревнях - Жеребцово, Ванино, Тутово, Жиляево, Дряблово, стали отделениями многолавочного кооператива.

В 20-е годы, несмотря на все трудности послереволюционного периода, крестьянство все-таки стало понемногу крепнуть, хотя в сравнении с 18-м годом земли у сельских крестьянских обществ поубавили и распределили «на уравнительных началах».

По сведениям от 22 декабря 1918 года в селе Полянском был 31 крестьянский двор, женщин - 82 души, детей до 14 лет - 137 душ, за обществом было 1610 дес. всей земли. На октябрь 1926 года было уже 54 двора - 323 жителя всего. Пахотной земли в 3-х полях - 278 дес., луга - 24 дес. и из этого количества 8 дес. заболочено; леса местного значения - 11 десятин. Крестьяне с.Полянского 4 дес. пашни засевали коноплей и 12 дес. гречихой.^{(2), (6)}

- Хутор Крестище. В 1918 году - 13 дворов, 115 душ, всего земли в селении - 828 дес. В 1926 году - 22 двора, 139 душ, земли пахотной в четырех полях - 117 дес., луга - 7 дес., леса - 4,5 десятин. Конопли не сеяли, гречихи 8 десятин.

- Деревня Дряблово. В 1918 году - 66 дворов, 528 жителей, 256 дес. земли. В 1926 году - 95 дворов, 552 души, пахотной земли - 501 десятина в 3-х полях, луга - 26 дес., леса - 32 дес. Конопли сеяли 2 дес., гречихи - 15 десятин.

- Деревня Нартово. В 1918 году - 29 дворов, 195 душ, 1522 десятины земли. 1926 год - 34 двора, 184 жителя, пашни - 191 дес., луга - 19 дес., леса - 4 десятины. Коноплей засевали 1 дес., гречихой - 10 десятин.

- Деревня Жиляево (Фроловское общество). 1918 год - 43 двора, 343 души, 1856 десятин земли. 1926 год - 60 дворов, 308 душ, пашни - 351 дес., луга - 26 дес., леса - 40 дес., под садом - 3 дес.. Гречихой засевали - 15 дес., коноплей - 1,5 десятины.

- Деревня Большое Саморядово. 1918 год - 38 дворов, 293 души, 1250 дес. Земли; 1926 год - 54 двора, 293 души, пашни - 337 дес., луга - 35 дес., леса - 40 дес., под садом - 1,5 дес. Коноплей засевали - 1 десятину, гречихой - 12 десятин.

- Деревня Мало Саморядово. 1918 год - 17 дворов, 147 жителей, земли всего 20 дес., 1926 год - 24 двора, 129 душ населения, 137,5 дес. пашни, 12 дес. луга, 10 дес.- леса, 0,5 дес. под садом. Конопли сеяли 0,5 дес., гречихи - 10 десятин.

- Деревня Тутово. 1926 год - 81 двор, 485 душ, 486 дес. пашни, 9 дес. луга, леса - 65 дес., подсадом - 5 дес. Коноплей засевали - 1 десятину, гречихой - 25 десятин.

- Село Пименово (Орехово). 1918 год - 70 дворов, 541 житель, 1624 дес. земли. 1926 год - 94 двора, 523 дес. пашни в трех полях, 19 дес. луга, 50 дес. леса. Конопли сеяли - 15 дес., гречихи - 40 дес.

- Деревня Хардиково. 1918 год - 61 двор, 497 жителей, 1360 дес. земли. 1926 год - 71 двор, 438 душ, пахотной земли - 475 дес., луга - 34 дес., леса - 40 дес., под садом - 20 дес. Коноплей засевали - 5 дес., гречихой - 20 десятин.

- Деревня Жеребцово. 1918 год - 152 двора, 1170 жителей, всего земли - 996 десятин. 1926 год - 198 дворов, 1143 души, пашни - 1019,5 дес., заболоченного луга - 96 дес. Коноплей засевалось - 30 дес., гречихой - 86 десятин.

- Деревня Анпилогово. 1918 год - 192 хозяйства, 1094 души, 1552 дес. земли. 1926 год - 180 дворов, 1082 жителя, 939,5 дес. пахотной земли, 200 дес. луга, 37 дес. леса, под садом 2,5 десятин. Коноплей засевалось - 10 дес., гречихой - 45 десятин.

- Деревня Малое Лукино, Большое Лукино. 1918 год - 80 дворов, 735 жителей, 100 десятин земли. 1926 год - 128 дворов, 708 жителей, пахотной земли 528 дес., 43,5 дес. луга, под садом 15 дес., леса 20 десятин. Коноплей засевали 7 дес., гречихой 30 десятин.

- Село Жердево. 1918 год - 40 дворов, 330 душ, 2202 дес. земли. 1926 год - 54 двора, 325 душ, 337 дес. пашни, леса - 137 дес., под садом 4 десятины. Коноплей засевалось 5 дес., гречихой 12 десятин.^{(2), (6)}

Вот такая динамика роста числа индивидуальных хозяйств в деревнях, на фоне некоторого сокращения численности населения и передела земли, динамика первых 8 лет Советской власти. Все изменилось с отменой НЭПа и с 1927 года политика государства к «экономической свободе» крестьянства резко ужесточается.

Вместе с отречением от всей прошлой жизни, последовало разрушение ее патриархального уклада. Из больших крестьянских семей стали беспрепятственно выделяться новые семьи, низводились в небытие обычаи и устои прошлой, многовековой крестьянской жизни. В деревне надвигалось время роковых перемен, новое молодое поколение отрывалось, отдиралось от прежних народных, крестьянских понятий о нравственности, о добре и зле, о смысле жизни. И это, важно отметить, ведь в жизни крестьянина того времени такие понятия как Бог, земля, труд, хлеб, радость, любовь, сострадание, покорность, почтение, были глубоко взаимосвязаны, были единым жизненным потоком от рождения до смерти. А теперь при новой власти, что-то вычеркивалось, отвергалось, что-то чуждое крестьянину привносилось и навязывалось.

Бесправие и бедность всегда сопутствовали крестьянской жизни. Все жизненные блага приобретались только тяжелым физическим трудом. Страдал крестьянин в страду - с середины весны до середины осени, а потом наступала долгая суровая зима, нужно было прокормиться и выжить до следующей страды, и так из года в год, из поколения в поколение, из века в век. Однако новая власть привносила в жизнь крестьянина и много полезного.

Одной из постоянных проблем в деревне было (и остается) топливо и не только для обогрева, но и для выпечки хлеба и готовки, поэтому печь топили и зимой и летом. До революции основными видами топлива были солома, навоз и дрова. На солому приходилось примерно половина расхода всего топлива, дрова заготавливали в местном лесу или на болоте. В 20-е годы в селе Полянском из леса выделялось 2-3 воза дров на двор. Нередко дрова дополнительно покупались в других селениях. Так крестьяне с.Полянского и хутора Крестище покупали дрова у граждан деревень Нартово и Лукино по 6 рублей за воз.⁽⁶⁾ В пойме р.Курицы было много торфяников, но до революции они не разрабатывались и торф как топливо не использовался.

Первым местом освоения залежей торфа стало болото близ деревни Хардиково, так называемые Особняки. Разработку торфа на этом участке стали производить с 1918 года. С 1921 года начали осваиваться торфяники близ деревни Нартово. Работами руководил отдел мелиорации Курского уездного земельного управления (УЗУ); в 1923 году этот участок был передан Курскому Губернскому отопительному управлению (Губтопу). В начале снимался верхний слой земли до торфяника, затем торф нарезался торфяным ножом на кирпичи и торфяной лопатой извлекался на поверхность, где отдельные кирпичи укладывались для просушки в штабеля. Работа эта была очень трудоемкой, иногда накапливалась, мешала вода, и торф вынимался не весь. Из Нартовского болота часть торфа отправлялась в город Курск, а часть продавалась по договорам Гостевскому, Нартовскому, Дрябловскому, Крестищенскому, Жеребцовскому и другим сельским обществам. При копке торфа часто находили огромные окаменевшие стволы древних ископаемых растений, рога вымерших доисторических оленей.⁽⁶⁾

С 1925 года стали разрабатываться торфяные залежи у деревни Жиляево. Именно на жиляевских торфяниках впоследствии и выделялись крестьянам с.Полянского участки для заготовки торфа. На каждый двор отпускалось 1,5 кубических саженей сухого торфа. Как уже выше отмечалось, в 1926 году в с.Полянском было 54 единоличных хозяйства. Всего на этот период в них было 94 топки, кроме того, в сельсовете одна и две в школе. За один день на одну топку тратилось зимой: 25 торфяных кирпича (около 1 пуда), 30 фунтов соломы, 30 фунтов дров; летом: 20 торфяных кирпичей, 20 фунтов соломы и 20 фунтов дров. Из этих данных, не трудно себе представить какое количество топлива было необходимо крестьянину на год.⁽⁶⁾

Со временем торф как вид топлива укоренится в Полянской округе, и будет использоваться вплоть до начала 70 годов, когда на смену ему придет ставший доступным уголь.

В Полянской округе всегда проживал и мастеровой, ремесленный народ, и с началом 20-го века его количество приумножалось. В Курск на ученье сапожному, портному, столярному, бондарному, шорному, кузнечному и другим ремеслам теперь посылали своих детей не только из семей бывших однодворцев, но и из семей бывших крепостных крестьян. Так к 1925 году в с.Полянском, д.Дряблово и хуторе Крестище проживали и трудились: портные - Яковлев Ф.И. и Тюленев Г.А.; сапожники - Чекмарев Родион Ф., Козлов Ив.Гр.; овчинники - Феоктистов Ф.Г., Феоктистов С.С., Иванов И.В.; кузнецы - Пуговкин Дм.Ив., Феоктистов Ф.И., Феоктистов Гр.Ив.; шерстобойщики - (своя шерстобойка) Некрасов Ив.Фил., Некрасов П.Абр. и другие.^{(13), (19)}

В деревне Жеребцово: кузнецы - Ильин Василий Климович, Аспидов Тимофей Терентьевич, плотник - Федосов Алексей Николаевич, сапожник - Фролов Иван Алексеевич и др.⁽¹⁹⁾

В деревне Хардиково: сапожники - Чертов Никифор Никифорович, Малошенков Сергей Андреевич, портниха - Чертова Дарья Егоровна, имел свою волноческу Хардиков Кузьма Гаврилович.

В деревне Тутово: портные - Тутов Афанасий Матвеевич, Тутов Прокофий Васильевич, сапожники - опять же Тутов Прокофий Васильевич, Шиков Никонор Сергеевич, Бортеньев Иван Васильевич, Королев Осип Федорович, шорник - Тутов Никифор Алексеевич, у него же в специально оборудованном помещении была волноческа, кузнец - Тутов Антон Никифорович.⁽¹⁹⁾

В деревне Жиляево: сапожник - Быканов Тр., пряжник - Новосельцев С.К.

В деревне Нартово: портной - Яковлев Еф.И. (бондарь тоже), кузнец - Шматов А.И.

В деревне Анпилогово: сапожники - Рагулин Иван Сергеевич, Теляков Иван Степанович, Сальников Иван Ефимович, Сальников Михаил Ефимович, плотники - Рагулин Никита Ильич, Тюленев Гавриил Дмитриевич, бондари - Сальников Егор Иванович, Сальников Алексей Ефимович, обойщик - Сальников Владимир Ефимович, маляр - Сальников Василий Ефимович, портной - Сальников Петр Ефимович, портнихи - Тюленева Акулина Петровна, Сальникова Мария Никитична, цигейщик - Гвоздев Николай Власович, колбасник - Тюленев Григорий Егорович. В деревне Анпилогово был еще курьер - Иванов Иван Тимофеевич, имевший ранение правой руки.⁽¹⁹⁾

Также в Полянской округе проживали ткачихи, столяры, щитинщики. В селе Жердево «стояли»: агроном, инструктор садоводства, инструктор сапожного мастерства.⁽¹³⁾

В округе имелись хорошие печники, например, в деревне Дряблово - Прокофьев Василий Семенович.⁽¹⁹⁾

Пройдет совсем немного лет, и властью будет наложен запрет на официальную индивидуальную деятельность этих людей. Частная трудовая (предпринимательская) деятельность и Советская власть станут несовместимыми.

ПРИЛОЖЕНИЕ

1. ГАКО. Ф.Р-583, оп.1, д.27. 1918-1919 г.
2. ГАКО. Ф.Р-583, оп.1, д.28. 1918.
3. ГАКО. Ф.Р-583, оп.1, д.37. 1919-1920
4. ГАКО. Ф.Р-583, оп.1, д.262. 1921.
5. ГАКО. Ф.Р-583, оп.1, д.368. 1921.
6. ГАКО. Ф.Р-583, оп.1, д.865. 1925.
7. ГАКО. Ф.Р-583, оп.1, д.1080. 1925.
8. ГАКО. Ф.Р-2529, оп.1, д.6. 1919.
9. ГАКО. Ф.Р-2529, оп.2, д.4. 1919.
10. ГАКО. Ф.Р-62, оп.1, д.1197. 1920.
11. ГАКО. Ф.Р-62, оп.1, д.1209. 1921.
12. ГАКО. Ф.Р-62, оп.1, д.1223. 1921.
13. ГАКО. Ф.Р-327, оп.7, д.91. 1921.
14. ГАКО. Ф.Р-498, оп.1, д.1. 1921.
15. ГАКО. Ф.Р-498, оп.1, д.4. 1922.
16. ГАКО. Ф.Р-352, оп.1, д.27. 1918.
17. ГАКО. Ф.Р-352, оп.1, д.283. 1918.
18. ГАКО. Ф.Р-352, оп.2, д.21. 1926.
19. ГАКО. Ф.Р-327, оп.3, д.59. 1925.
20. Информация жителей Полянского сельсовета: села Полянского - Киреева И.И., Киреева Н.И.; деревни Б.Лукино - Лукиной М.И., Сысоевой М.Г.; деревни Жеребцово - Никитина Н.И.
21. Информация Носовой (Овсянниковой) И.Н.
22. Книга памяти жертв политических репрессий Курской области. Т.1.- Курск, 1996. - 352 с