автор: Романов А.В.

УЧАСТИЕ НАСЕЛЕНИЯ КУРСКОЙ ГУБЕРНИИ В СНАБЖЕНИИ РУССКОЙ АРМИИ.

На войне основные решающие действия совершают армии на полях сражений. Но что бы армия была дееспособной, ей необходима поддержка снабжением из тыла. Она является весомым вкладом в победу или же наоборот, причиной поражения войск. При рассмотрении проблемы снабжения войсковых частей, будет особо интересен 1916 год. Время, к которому активные боевые действия 1914 г. исчерпали довоенные запасы ресурсов страны, а в 1915 г. война армий перешла в войну экономик и заставила перестроиться всю отечественную промышленность для военных нужд.

Поэтому нельзя не отметить вклад предприятий и организаций Курской губернии в снабжение армии страны. По мнению П.А. Кюнга, продуктивность военной экономики, определяется эффективностью проведения экономической мобилизации, т.е. способностью государства максимально задействовать производственные мощности для удовлетворения потребностей армии и населения в период военных действий⁽²²⁹⁾.

В условиях войны правительство решило усилить контроль над предприятиями, выполняющими заказы для военного ведомства. Так, в октябре 1914 г. вышло положение Совета министров «Об установлении надзора за деятельностью промышленных заведений, исполняющих заказы военного и морского ведомств». Управляющие фабриками, заводами и иными промышленными заведениями, выполнявшими заказы, были обязаны немедленно сообщать уполномоченным этих ведомств, сведения о каждом принятом ими заказе как казенном и частном. В случае прибытия проверяющих на эти предприятия, они должны были незамедлительно показать рабочие журналы всех мастерских и следовать их указанию о постановке очередности заказов, а также принимать все необходимые меры к устранению задержек в исполнении заказов этих ведомств⁽²³⁰⁾.

Кроме того, еще 4 сентября 1914 г. было решено ввести правила, по которым все промышленники, выполнявшие заказы для военного ведомства, освобождались от ответственности перед иными заказчиками в случае невозможности исполнения их в срок. 27 августа 1915 г. положением Совета министров эти правила были официально узаконены. Согласно этому документу, военно-промышленные комитеты (далее ВПК – авт.) функционировали для содействия правительственным учреждениям в деле снабжения армии и флота всеми необходимыми предметами снаряжения и довольствия на время войны. Они имели статус общественных организаций, не преследующих коммерческих целей, т.е. стремились организовать производство и поставку снаряжения и провианта на хозяйственных предприятиях, принадлежащих комитетам по себестоимости, так и по возможности на остальных предприятиях по более низкой цене⁽²³¹⁾.

Следует отметить, что еще в мае 1915 г. на IX Всероссийском съезде представителей торговли и промышленности была высказана идея о создании этих организаций, а уже в июле состоялся 1-й съезд ВПК. На нем было решено использовать механизм планового распределения сырья и заказов, своевременного исполнения и установления твердых цен⁽²³²⁾.

В данных условиях значение предприятий и выпускаемой ими продукции возросло. Поэтому, кроме жесткого контроля над их деятельностью, проводилась работа по сохранению и ограждению их от пожаров и других пагубных действий, что, несомненно, подрывало экономическое благосостояние городских и сельских жителей, особенно тех семей, члены которых были призваны в действующую армию. В Курской губернии ревизия данного типа заведений проводилась в августе 1915 года.

В результате этой ревизии выяснилось, что по состоянию на сентябрь-октябрь 1915 г.: фабрик, заводов и мастерских, исполняющих заказы для нужд армии и флота не имелось в Курском, Корочанском, Обоянском, Дмитриевском, Тимском, Путивльском, Белгородском, Фатежском, Рыльском, Путивльском Льговском уездах не имелось⁽²³³⁾. Однако на территории некоторых из них действовали предприятия, принадлежавшие владельцам из других уездов. Так, в Путивльском уезде принадлежащий Курскому товариществу сахарных заводов Бурынский свеклосахарный и рафинадный завод выполнял заказ интендантского ведомства по поставке сахара рафинада, а также был готов принять заказ Курского ВПК.

Получение военных заказов отмечалось как праздник. Полиция располагала списками предприятий, получивших военные заказы и их работников, с указанием адресов. Наблюдению за настроением рабочих этих предприятий уделялось повышенное внимание с целью недопущения срыва сроков поставки продукции⁽²³⁴⁾.

В Рыльске размещалась слесарно-кузнечная мастерская, принадлежавшая Рыльскому военно-промышленному товариществу Воейковых, Латышева и Маевского и чугунно-литейный завод Н. Воейкова, которые приняли заказ от Всероссийского союза городов для военного ведомства на изготовление принадлежностей для повозок образца 1884 г., ручных гранат образца 1914 г. и земленосных мешков.

Щигровская сельская казенная ремесленная учебная мастерская приняла заказ через Курскую городскую управу от Арсенала Императора Петра I на части гаубиц и части обоза. К моменту ревизии были сделаны только образцы вальков орудийных. Кроме того, председатель Щигровской уездной земской управы Бобровский передал братьям Щегловым, имеющим в Щиграх чугунно-литейный завод, полученный им от союза городов один снаряд для бомбомета (шрапнель) по образцу Общества Тульских заводов для отливки с него оригинала. И наконец, в Фатеже находилась функционировавшая от Старооскольского земства сушилка овощей для нужд действующей армии⁽²³⁵⁾.

В Суджанском уезде работала Миропольская сапожная мастерская, поставлявшая интендантству сапоги, в слободе Ольшанке Новооскольского уезда – земская сапожная мастерская, в течение 27 лет выполнявшая заказы военного ведомства. В Грайворонском уезде на Краснояружском свеклосахарном заводе наследников П.И. Харитоненко, Ракитянском свеклосахарном заводе и мастерской Ракитянского имения княгини З.Н. Юсуповой непосредственно исполнялись заказы для нужд армии. В Льговском уезде дали свое согласие промышленному комитету на выполнение заказов Льговский и Марьинский сахарные заводы.

В губернском городе функционировало 11 заведений, выполнявших военные заказы. В их числе: чугунно-литейный, завод В.А. Печке и кожевенный завод В.М. Лаврова, две мукомольные мельницы и 6 мастерских по изготовлению мешков, военного снаряжения, снарядов, обуви и слесарная мастерская А.Г. Уфимцева, изготавливавшая двигатели для аэропланов⁽²³⁶⁾.

Влияние войны проявилось в полной мере к 1916 г., когда большая часть русской промышленности, как отмечалось выше, обнаружила сокращение производства, чисто военные производства к этому году дали колоссальный рост продукции. Например, на чугунно-литейном и машиностроительном заводе В.П. Гайдукова в Курске было произведено гранат и мин на сумму 90000 руб. В Рыльском уезде на сахарном заводе М.И. Терещенко было изготовлено гранат на сумму 177800 руб.⁽²³⁷⁾

Все взаимоотношения с поставщиками товаров оформлялись в виде договоров, которые были в основном типовыми. Государство через комитеты расплачивалось по факту поставки товаров или же частично финансировало их работу. В связи с острой нехваткой на фронтах военного обмундирования, приспособлений для ведения боя, сроки их изготовления были строго регламентированы, а за нарушение предусматривались штрафные санкции.

Например, 8 февраля 1916 г. военно-промышленный комитет заключил договор с кузнецами-кустарями Орликовской и Обуховской артели Старооскольского уезда на поставку 16 тысяч обозных и верховых подков стоимостью 1 руб. 20 коп. за штуку в срок до 15 апреля. Главными условиями являлись поставка их на склад комитета упакованными в ящики и смазанными олеофаном. Причем на организационные расходы отчислялся 1 % от стоимости заказа.

11 февраля 1916 г. был заключен договор с И.Г. Коршиковым из села Большие Бутырки Тимского уезда на изготовление 2000 пар валенок по 4 руб. 90 коп. за пару. Исполнитель обязан был к 20 июля доставить товар по мере изготовления на склад Курского комитета Всероссийского союза городов партиями по 400 штук. 22 мая того же года был оформлен заказ на поставку уздечек из сыромятной белой кожи по образцу заказчика стоимостью 3 руб. 20 коп. за каждую. В срок до 1 сентября комитет ежемесячно получал по 30 указанных в договоре изделий.

Более трудоемкие заказы выполнялись на заводах. Так, 30 марта 1916 г. Благодатинский свеклосахарный и рафинадный завод получил заказ на изготовление осей к парным повозкам образца 1884 г., а Шалыгинский сахарный завод должен был поставить к 1 января 1917 г. 1200 кнутов по 75 коп. за штуку, начав работу с 20 сентября 1916 г.⁽²³⁸⁾

Поставки на договорной основе практически не нарушались, в отличие от недоговорной, спонтанно возникающей как вынужденная необходимость. Так, показательна организация заказа по поставке лаптей для действующей армии из интендантской службы Киевского военного округа, не имевшей возможности обеспечить всех солдат сапогами.

19 марта 1916 г. на имя губернатора поступила телеграмма из Киева: «Категорически, не можете ли заготовить при посредничестве земских организаций 100 тыс. пар лаптей или другое количество, то укажите только с одним веревочным прибором для прочности портянок, не требуется и по какой цене пара?» Всего на эти цели выделялся кредит в 120 тыс. руб., т.е. цена одной пары составляла 1 руб. 20 коп. Но срок сдачи устанавливался слишком короткий – до 1 мая 1916 года.

Поиском лаптей занимался капитан Осоцкий, который, выезжая на губернаторском автомобиле, собирал на каждой станции крестьян с запросом о возможности закупки готовых лаптей или изготовления их в указанный срок. В ходе этих поездок выяснилось, что собрать требуемое количество лаптей по уездам губернии было очень проблематично. Так, в Путивльском уезде нашлось только 58 пар, потому что лыко не добывалось и использовалось только привозное. В Курском и Фатежском уездах крестьяне пообещали, что 20 тыс. лаптей будут готовы в срок. На сходе крестьян Щигровского уезда выяснилось, что производство лаптей в уезде осуществляется исключительно из пеньковой веревки, но 10 тысяч пар таких лаптей были скуплены евреем-перекупщиком у крестьян некоторых волостей. Осоцкий просил Щигровского исправника задержать спекулянта, предварительно получив согласие крестьян на закупку товара, что и было исполнено. Партию лаптей удалось частично выкупить.

В общем итоге, удалось собрать всего 29403 пар лаптей и 13173 чуней, на что из казны было потрачено всего 37627 руб. 90 коп. Приемка лаптей осуществлялась на курских станциях, причем в Киеве была повторная приемка. К слову, обратно в казначейство были сданы 82431 руб. 10 коп.⁽²³⁹⁾

Одним из главных и необходимых предметов для действующей армии являлась обувь для солдат. После начала войны из Курской губернии поступали пехотные сапоги без подметок с фабрики Евдокимова. Так, они проходили укупорку в ящики (обычно от 25 до 75 пар) на Курском сборном пункте на Первышевской улице. При упаковке сапог обязательно присутствовал чиновник Курской контрольной палаты.

В период с ноября 1914 по февраль 1915 гг. было отправлено на склад в Варшаву 8850 пар. За весь 1915 г. на фронт было отправлено еще 65407 пар⁽²⁴⁰⁾. О качестве этих сапог можно судить по отзывам обеих сторон. Так, 6 марта 1915 г. заместитель командира 21-го пехотного запасного батальона по хозяйственной части сообщил председателю курской уездной приемной комиссии по постройке солдатских сапог, что батальоном были получены в ноябре 1914 г. 3000 пар сапог и все они высшего качества, как по самому товару, так и по их укупорке. Курская сторона также решила произвести проверку. Так, 21 июля 1915 г. были вскрыты несколько ящиков, и при проверке сапог выяснилось, что они были в «исправном виду, сырости и ненормальной температуры в них не обнаружены»⁽²⁴¹⁾.

Поставки и закупка хлеба для армии имели противоречивый характер. Если на первом этапе войны (середина 1914 – 1915 гг.) населению предоставлялся относительный выбор, то на втором этапе у него уже его не было. Соответственно и среди населения не было единой позиции и мнения по поводу того, как сотрудничать с представителями власти в вопросах предоставления всех необходимых для армии промышленных и продовольственных товаров.

Например, по сведениям корреспондентов «Курской были», в 1915 г. на одном из сельских сходов в с. Коровяковка Рыльского уезда был поставлен на разрешение вопрос о продаже для нужд армии хлеба из общественных хлебозапасных магазинов. В нем должны были участвовать 1-е и 3-е общества. Последнее было малочисленным, всего 200 домохозяев, и собралось быстро. Участники схода быстро «составили приговор» о нежелании продать свой хлеб и разошлись.

«Некоторое время спустя явились члены 1-го общества, и немало было прений на сходе: – Одни говорили, что нужно продать, другие – наоборот. Были мнения, что хлеб дает нам только расход, т.к. нужно иметь помещение, нужно красить железные крыши на магазинах, иметь смотрителя и ему платить 40-45 руб. в год и т.п. Если мы хлеб продадим, то вырученные деньги возьмут у нас в продовольственный капитал. И денег этих нам не видать, и хлеба у нас не будет, и в случае недорода нам будет плохо.

Мы теперь продадим свой хлеб, допустим по рублю или по 1,15 руб., а потом, может быть, пуд хлеба, т.е. ржаной муки будет стоить все 3 руб. Указывали некоторые крестьяне на все растущую дороговизну в городах и в других местах и не согласны были продавать хлеб». Волостной старшина, выразил мнение, что мы продадим его никому иному, а только для нужд армии. Голосование прошло и большинством решили продать свой хлеб, которого имелось у 1-го общества 4700 пудов. Тут же были избраны уполномоченные по продаже⁽²⁴²⁾.

Потребление армией хлеба покрывало половину среднего вывоза хлеба за границу, а трудность международной торговли и запрет на вывоз части товаров из страны повлиял на концентрацию товаров в России. Но поставки для военных нужд осуществлялись ежемесячно. Министерство земледелия стремилось, минуя посредников, закупать хлеб непосредственно у производителя или же привлекать земские и общественные организации с целью удешевления закупок для казны. Однако без посредников обойтись было невозможно⁽²⁴³⁾.

9 сентября главноуполномоченный Главного управления землеустройства по закупке хлеба для армии Г.В. Глинка докладывал императору о его выездах на места для знакомства с организацией приема хлеба. Он выяснил, что закупка хлеба проходит везде в высшей степени успешно. Интересно отметить, что намеченное к приобретению количество хлеба было закуплено в некоторых губерниях полностью еще до истечения назначенных сроков, причем уполномоченными была закуплена только небольшая часть имевшихся у населения запасов.⁽²⁴⁴⁾

В 1916 г. правительство предложило населению добровольно сдавать по твердым ценам все свободные от собственных нужд запасы ржи, пшеницы, овса, ячменя, гречихи, проса, гороха и других продуктов для армии. Неисполнение распоряжения сулило понижением закупочной цены на 15%.

Хлеба и других запасов уже не хватало всему населению. И добровольная, и принудительная реквизиция приводили к отрытым выступлениям. 17 февраля 1917 г. в с. Новостроевке Грайворонского уезда крестьяне в ответ на прибытие ответственных по поставкам и местного начальства отказались отдать хлеб. После переговоров со сходом, не приведшим к положительному результату, было решено было приступить к принудительному отбору хлеба. Но толпа, состоявшая преимущественно из баб и стариков, вооружилась кольями, и повела себя настолько угрожающе, что отбор хлеба пришлось отложить до водворения порядка. После установления личностей и ареста всех зачинщиков, чиновники добились своего. Всего было арестовано 8 человек во главе с крестьянином Игнатом Шапошниковым⁽²⁴⁵⁾.

25 февраля 1917 г. курский губернатор А.К. Багговут разослал всем местным чинам распоряжение о необходимости оказывать всякое, в том числе силовое содействие в деле реквизиции свободных остатков хлеба у частных владельцев и крестьян, и их предоставлять в распоряжение действительного статского советника П.А. Клевенского.

Рассматривая вопрос о снабжении армии хлебопродуктами в более узких рамках, а именно в смысле довольствия ее печеными хлебными сухарями, следует подчеркнуть, что организация этого дела в самой армии была поставлена великолепно, и только благодаря этому в армии не ощущался недостаток в сухарях и галетах. Организовать же массовое заготовление последних не удалось. Интендантство имело свои сухарные заводы, но небольшой производительности. Для развития выпечки сухарей оно пыталось привлечь частных предпринимателей. Но большинство сухарных заводов вскоре прекратили свое существование. Еще сложнее обстояло дело с галетными заводами, для которых требовалось специальное оборудование⁽²⁴⁶⁾.

Если в отношении хлебных запасов Россия находилась в относительно благоприятных условиях, то в отношении удовлетворения потребности армии мясным довольствием положение было совсем другим. С поставками скота возникали похожие трудности. 9 июня 1915 г. на специальном совещании по установлению предельных цен на живой крупный рогатый скот, закупаемый для нужд армии, они были введены, в связи с постоянным ростом в Курской и Черниговской губерниях. Их размер составлял: при поставке откормленного скота (средний вес партии 36 пудов) – 5 руб. 10 коп. за пуд, а при снижении на 1 пуд, цена уменьшалась на 5 копеек. Для скота средней упитанности (при среднем весе партии 18 пудов) – 4 руб. 10 коп за пуд живого мяса. При увеличении среднего веса партии на 1 пуд, цена поднималась на 5 коп. Для скота хорошей упитанности (при среднем весе партии от 24 пудов) – 4 руб. 40 коп. При увеличении веса партии на 1 пуд, цена возрастала на 10 копеек.

Для закупаемого скота были необходимы оборудованные места хранения, поэтому Главное управление землеустройства и земледелия предлагало уполномоченным прибегать к помощи посредников. Так, 19 сентября 1915 г. мещанин Шимон Винаковский принял 300 голов рогатого скота общим весом 5675 пудов 25 фунтов от приемщика интендантского ведомства зауряд чиновника Тореклера, действовавшего на основании доверенности, выданной уполномоченным ГУЗиЗ по заготовке сала, мяса, и сена по Курской и Черниговской губерниям А.И. Иовым. Винаковский, в свою очередь, передал по доверенности весь скот мещанину Зейлику Ясногородскому. Он обязался кормить скот, производить выпасы, после окончания пастбищного периода содержать в стойле до 1 января 1916 г.

Условия договора были следующие: в случае пропажи или падежа скота, после освидетельствования ветеринара, возместить и составить акт. В случае эпизоотии, предоставить для больных животных помещения, содержание и уход. Во время выпаса на пастбищах и нахождения скота в стойлах, подчиняться во всем агентам уполномоченного. Живой вес должен оказаться не менее живого веса при приемке скота, в противном случае часть суммы удерживалась из его залога

Неисполнение условий договора сулило выплату неустойки, которая выражалась в 20% стоимости принятого на выпас скота и удержание из залога 10% суммы. Если же скот увеличивал вес, то за каждый дополнительный пуд исполнители должны были получить по 4 руб. 25 коп.⁽²⁴⁷⁾ Следует отметить, что в январе 1916 г. мещане забрали свою оплату по договору в размере 3 тыс. руб., из которых Ясногородскому досталось 1087 руб.

Именно в 1916 г. стал очевиден результат адаптации тыла к затянувшейся войне. В начале января курский губернатор постановил на основании, телеграммы главного начальника Киевского военного округа запретить вывоз из пределов округа всякого скота и убойного мяса. После этого поступила телеграмма из Белгорода с просьбой оказывать содействие приемной и реквизиционной комиссии по добровольной покупке и (одновременно – авт.) принудительному отчуждению скота для нужд армии, применительно к служащим железных дорог. На основе этой телеграммы впоследствии он стал изыматься у будочников, стрелочников, железнодорожного начальства и всех служащих⁽²⁴⁸⁾.

Обязанность земств поставлять скот для армии, налагало на них особую ответственность. Они стремились выполнять возложенные на них правительством обязанность в срок и в полном объеме. Главным препятствием для них могло стать только нежелание населения поставлять скот в связи с ухудшавшимися условиями жизни. У одних обывателей подобная позиция объяснялась отсутствием излишков скота в хозяйстве, у других – корова являлась единственной кормилицей и соответственно единственным источником дохода от продажи молока городскому населению.

Военные предвидели такую ситуацию, и решили нанести упреждающий удар. Было разрешено применять полицию для принудительного отбора всего необходимого к поставкам в армию. На основании этого разрешения земства приступали не к добровольной, а к понудительной поставке.

Росту социальной напряженности способствовало недовольство населения преимущественной реквизицией скота у крестьян, тогда как помещиков эта проблема практически не беспокоила. Хотя министерство земледелия неоднократно в своих циркулярах подчеркивало, что «к обязательной поставке скота для продовольствия действующих армий привлекается население всей губернии без разделения категорий владельцев по классам»⁽²⁴⁹⁾. Например, в Старооскольском уезде удалось собрать 300 голов скота, 1/3 которой приходилась на долю частных владельцев и помещиков, а 2/3 – на долю скотопромышленников и крестьян. В жандармском управлении имелась информация «что в городе Старый Оскол при реквизициях скота берут взятки чины полиции»⁽²⁵⁰⁾.

В декабре 1916 г. по жалобе Курской уездной земской управы было возбуждено дело против крестьян Власова и Богданова, уклонявшихся от поставок скота. Основываясь на сведения помощника Ямского волостного старшины Бочарова, крестьяне указанной слободы, имея у себя гужевой скот, уклонились от его доставки для реквизиции, продав его на убой. Управа просила наложить на них административный штраф. Подобные махинации мешали управе выполнять поручения по доставке скота в армию. Управа высказывала опасения, что данный пример может распространиться на всех жителей уезда.

В действительности, с середины 1916 г. наметилась тенденция к сокрытию скота или его скорейшей продаже, чтобы не сдавать его по реквизиции. Однако в деятельности сборщиков случались и курьезные ситуации, связанные с бюрократическим подходом к регламентации проводимых мероприятий. Так, крестьянин слободы Ямской В.М. Масленников, 24 ноября 1916 г. привел на сборный пункт не 3, а 4 коровы. Но этих коров ему пришлось увести обратно в свое хозяйство, т.к. в этот день принимали только овец.

Наряд на поставки не действовал в отношении поголовья племенного скота. Например, когда Фатежское земство хотело реквизировать 51 голову скота в имении князя Мещерского Миролюбове, в уезд поступила срочная телеграмма из Петрограда, запретившая забирать племенной скот у хозяина⁽²⁵¹⁾.

Активные действия армии требовали внушительной поддержки ресурсами, что моментально отразилось в запросах к тылу. По требованию начальника снабжений армий Юго-Западного фронта на август 1916 г. был назначен наряд в количестве 128500 голов скота по расчёту на десятипудовую тушу. Он признавал, что с каждым месяцем все тяжелее было ждать поставок скота, поэтому ему пришлось отправить 56900 голов из Доно-Кавказского района. Таким образом, из вверенного ему района предстояло отправить в августе месяце 71600 голов, в том числе из Курской губернии 4000, не считая 1000 голов скота для тыловых частей.

Из протокола совещания по вопросу распределения между уездными земствами поставок скота от 13 сентября 1916 года видно, что губерния достигла планки около 5000 голов и не имела возможности её преодолеть. Чтобы фронт не страдал от недостатка снабжения, вместе с крупным рогатым скотом всё в большем количестве поставлялись овцы – 881⁽²⁵²⁾.

Из поставленного скота производились разные продукты для солдатской кухни. Так, параллельно с заготовками мороженого и охлажденного мяса, министерство земледелия заготовляло солонину, различные солено-копченые продукты и сушеное мясо, а также содействовало для изготовления консервов тушенки. На производство последних ежемесячно отпускалось полмиллиона пудов мяса. Кроме того, стали поставлять сушеное мясо – концентрированный, очень прочный продукт, получаемый из 6 фунтов свежего 1 фунт такого⁽²⁵³⁾. Однако, в связи с отсутствием холодильников на пути следствия мяса в войска, часть заготовок терялась.

Для быстрого приготовления пищи в ход шли сушеные овощи. Еще в начале войны распоряжением от 25 декабря 1914 г. Главного Уполномоченного по поставкам для действующей армии, начальникам учебных заведений по садоводству и огородничеству было предписано в виду огромной потребности в сушеных овощах, чтобы сельскохозяйственные школы приняли широкое участие в заготовках названных продуктов при финансовой поддержке министерства земледелия.

Для расширения сдачи сушеных овощей с весны 1916 года расширялись старые и закладывались новые огороды, занятые овощами. Для их обработки привлекались крестьяне окрестных сел. Сельскохозяйственные школы оказывали им помощь через своих специалистов. Ученики сельскохозяйственных школ привлекались добровольно работать во внеурочное время по выращиванию овощей. Также выделялись средства на постройку сушилок.

В результате принятия подобных мер, заготовки овощей увеличивались с каждым месяцем. На фронт, в основном, отправлялись сушеные овощи, либо готовые наборы для супов. Так, в период с 1 сентября по 31 декабря 1914 г. было сдано на сборные пункты следующее количество смесей: щи – 216 пудов на сумму 4132 руб., борщ – 720 пудов на сумму 4113 рублей. С 1 января по 15 июля 1915 г. поставки составили: щи – 557 пудов на сумму 3555 руб., борщ – 5475 пудов на 32944 руб. Всего за данный период было сдано смесей 8843 пуда на сумму 47927 руб.⁽²⁵⁴⁾

29 февраля 1916 г. инспектору по сельскохозяйственной части Курской губернии пришло письмо от председателя Старооскольской уездной земской управы (по совместительству уполномоченного по заготовке сушеных овощей для нужд действующей армии Главного управления землеустройства и земледелия), в котором указывалось, что в последних числах февраля Старооскольское земство получило предложение от Отдела заготовок на поставку из урожая 1916 года 100000 пудов сушеных овощей для нужд армии.

Для этого было произведено переустройство 11 сушилок и предполагалось устроить 15 новых в других уездах. Отметим, что все они были построены по типу канально-шкафной сушилки «Курянка», сконструированной и построенной впервые правительственными инструкторами по садоводству Старооскольского уезда А.Ю. Эйтутис и Корочанского уезда И.И. Янкиным в 1915 году. Сушилки были высокого качества и пользовались популярностью в России⁽²⁵⁵⁾.

2 марта 1916 г. Грайворонская уездная земская управа предложила организовать сушку овощей для армии и решила узнать у инспектора по сельскохозяйственной части, может ли департамент земледелия выдать некоторую субсидию. Инспектор же посоветовал обратиться, согласно указаниям Отдела Заготовок, к Уполномоченному по заготовке сушеных овощей для армии в Курской губернии И.П. Старову⁽²⁵⁶⁾.

Для приготовления сушеных овощей закупки производились централизованно у населения, которое оповещали через газеты. Например, в газете «Курская быль» сообщалось, что 2 августа 1916 г. на 12 час дня при курском железнодорожном пункте в слободе Ямской будут назначены торги на поставку хлеба печеного, капусты, бураков и прочих продуктов для проходящих войсковых частей⁽²⁵⁷⁾.

В июле 1915 г на совещании представителей кредитных и ссудо-сберегательных касс товариществ Курской губернии по вопросам поставки хлеба и других продуктов, а также изделий кустарного производства для нужд военного ведомства кооперативами, было решено, что военные будут иметь преимущество перед мирным населением в закупке товаров, а также в даль- нейшем содержании лазаретов кооперативов⁽²⁵⁸⁾.

Военное министерство видело явную необходимость, в недостаточном количестве лошадей, поставляемых в войска по правилам военно-конской повинности, должно обеспечить успешную деятельность ремонтных комиссий управления по ремонтированию армии. Они приобретали массу лошадей верхового и артиллерийского сортов.

Нередко получалось, что комиссии проводили одновременно операции по скупке скота при проведении поставок лошадей по повинности. Поэтому признавалось желательным содействовать комиссиям путем широкого оповещения населения о производимых ими покупках лошадей и запрещении населению продавать лошадей этим комиссиям в период поставок, что пагубно влияло на своевременное формирование кавалерийских и артиллерийских частей.

С целью устранения конкуренции в этом деле, военное ведомство, с одной стороны, не запрещало покупать лошадей другим организациям, кроме военного, но с другой, требовало получения согласия на это от управления по ремонтированию армии. При этом губернаторам вменялось в обязанность сообщать в управление о всех операциях по покупке лошадей.

Уполномоченным лицам выдавались специальные удостоверения, в которых содержалась информация о том, кому оно выдано, для какой комиссии и предельное количество поставляемых лошадей. Эти лошади не могли быть подвергнуты реквизициям и поставкам скота по повинности. Удостоверения изымались после выполнения задания.

Однако в военном ведомстве признавали, что могли быть злоупотребления со стороны уполномоченных лиц, т.е. частных лиц, получающих удостоверения. Они могли скупать скот для последующей перепродажи без ведома комиссии, освобождая, таким образом, некоторых коневладельцев от тяжелой военно-конской повинности. За эти махинации следовали наказания: изъятие удостоверения и тюремный арест⁽²⁵⁹⁾.

Но не все лошади подходили для нужд армии. Так, 12 декабря 1915 г. губернатором была получена телеграмма от генерал-лейтенанта В.Н. Минута, что в штабе Минского округа есть много забракованных лошадей, негодных к военной службе, но вполне годных к крестьянским работам. Губернатор предложил земству выяснить, сколько необходимо таких лошадей для поставки в губернию.

К концу января 1916 г. губернское земство представило губернатору результаты опроса. Всего пожелало купить забракованных лошадей 11 уездных земств, кроме Льговского, Путивльского, Старооскольского и Щигровского. Решение о покупке лошадей для собственных нужд приняло и губернское земство. Таким образом, в Курскую губернию предполагалось завезти 1709 лошадей и 117 жеребят. Грайворонское земство не представило точного запроса, но предполагало, что потребуется несколько сот голов, в связи с острой нуждой лошадей в уезде. Неосведомленность о цене и качестве лошадей вызывали разные толки у землевладельцев, кроме того смущал вопрос с железнодорожными перевозками. Правда, 13 февраля 1916 г. пришла резолюция из Минска, что в связи с дороговизной содержания 2000 забракованных лошадей, их продали в Псковской и Тверской губерниях⁽²⁶⁰⁾. Таким образом, своеобразный реверс тягловой силы не состоялся.

В связи с большим колебанием цен на закупку товаров, приходилось вводить твердые цены. При установлении цен за основание брали уже существовавшие цены на крупный или мелкий скот, с начислением действительной стоимости производства и накладных расходов. Назначенные таким образом цены, не подлежали утверждению Министерством Земледелия, но должны были для сведения сообщаться Отделу заготовок.

Например, на свиное сало по Курской губернии были установлена цена 26 руб. за пуд с упаковкой в ящиках и доставкой на станцию (24 руб. + 2 руб. упаковка и доставка в ящиках); сдор (внутреннее сало) – 24 руб. за пуд с упаковкой в ящиках и доставкой на станцию (22 руб. + 2 руб. упаковка и доставка в ящиках)⁽²⁶¹⁾.

В Белгородском уезде была установлена плата за реквизированное степное сено – 51 коп. за пуд, за луговое – 41 копеек. Предложенные условия не могли устроить крестьян, т.к. рыночная цена сена составляла от 1 руб. 10 коп. до 1 руб. 20 коп. за пуд⁽²⁶²⁾. В то же время «Ведомости о ценах, установленных на провиант, фураж и другие жизненные потребности, а также на сухопутную перевозку тяжестей по Курской губернии» указывали цену на луговое сено в декабре 1916 г. от 90 коп. до 1 руб. 50 коп., а степного – от 75 коп. до 1 руб. 50 копеек⁽²⁶³⁾.

Снабжение действующей армии и тыловых частей требовало постоянных поставок и закупки всего необходимого для поддержания ее боеспособности. Например, постоянными поставщиками для курского снаряжательного пункта являлись Товарищество нефтяного производства Бр. Нобель (склад в Курске) и Нефтепромышленное и торговое общество «Мазут». У них производилась закупка керосина по льготной цене 3 руб. 25 коп. за пуд. Моторная нефть закупалась по цене 1 руб. 12 коп. за пуд. Фитиль закупался в посудно-ламповом магазине торгового дома «Рыбаков и Ко»⁽²⁶⁴⁾. В начале 1917 г. из Курской губернии было поставлено на склад Киевского военно-окружного интендантского управления 1912 байковых одеял⁽²⁶⁵⁾.

От новобранцев и ратников государственного ополчения, которые призывались в 1915 г., приобретались принесенные ими вполне годные к употреблению вещи по цене: пара сапог 7 руб. 50 коп., нательная рубаха 60 коп., исподние брюки 50 коп., утиральник 20 коп., носовой платок 9 коп., пара портянок холщевых или бумажных 15 коп. Деньги за перечисленное имущество выдавались в воинской части⁽²⁶⁶⁾. Эти предметы были необходимы при поступлении в армию.

Как свидетельствуют документальные источники, реальные возможности промышленных предприятий Курской губернии по производству необходимых для армии снарядов, остались до конца неиспользованными по причине возникшего в стране дефицита металла и топлива. Привлечение кустарного производства для изготовления вещевого и обозно-хозяйственного имущества для армии было вынужденной мерой, и способствовало улучшению ситуации с поставками.

Создание военно-промышленных комитетов и передача земствам функций заготовщиков, стало своевременной и необходимой мерой. Они в течение всего военного периода занимались распределением военных заказов и запросов, а также контролировали ход их выполнения. Несмотря на трудности организационного и материального характера, черноземная Курская губерния оказалась надежным поставщиком хлеба, скота, овощей для армии в условиях введения государственных продовольственных закупок и реквизиций.

П р и м е ч а н и я

229. Кюнг П.А. Мобилизация экономики и частный бизнес в России в годы Первой мировой войны. М., 2012. С. 104-105.

230. Законодательные акты, вызванные войной. 1914-1915 гг. Том I. СПб., 1916. С. 372.

231. Сборник важнейших законоположений и распоряжений, действующих с июля 1914 г. по 1 января 1916 г., вызванных обстоятельствами военного времени. Пг., 1916. С. 490-491.

232. См.: Торгово-промышленный мир России. Ежегодник. 1916. Пг., 1916. С. 4.

233. См.: ГАКО. Ф. 33. Оп. 2. Д. 17049. Л. 1-2.

234. Белова И.Б. Первая мировая война и российская провинция. 1914 – февраль 1917. М., 2011. С. 50.

235. ГАКО. Ф. 33. Оп. 1. Д. 17049. Л. 10-10-об., 19-22.

236. ГАКО. Ф. 33. Оп. 1. Д. 17049. Л. 6, 11, 12, 15-16, 17.

237. ГАКО. Ф. 374. Оп. 1. Д. 12. Л. 1-об., Л. 3-об.

238. ГАКО. Ф. 125. Оп. 1. Д. 228. Л. 5-8, 21-22, 50.

239. ГАКО. Ф. 33. Оп. 2. Д. 17053. Л. 2, 10, 21, 28, 175, 320, 334, 390.

240. Подсчитано автором.

241. ГАКО. Ф. 125. Оп. 1. Д. 205. Л. 1, 12, 13-82.

242. ГАКО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 8859. Л. 150.

243. Кондратьев Н.Д. Рынок хлеба и его регулирование в годы Первой мировой войны. М. 1922. С. 94-95.

244. Курская быль. 1914. № 212. С. 1.

245. ГАКО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 9174. Л. 35-39.

246. Головин H.H. Военные усилия России в Мировой войне. Париж, 1939. С. 315.

247. ГАКО. Ф. 1504. Оп. 1. Д. 350. Л. 5, 24-24-об.

248. ЦГИАУ. Ф. 412. Оп. 1. Д. 259. Л. 71.

249. ГАКО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 9116. Л. 8, 15, 20.

250. ГАКО. Ф. 1. Оп. 2л. Д. 155. Л. 55.

251. ГАКО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 9174. Л. 5, 7-7-об., 47.

252. ГАКО. Ф. 39. Оп. 1. Д. 1010. Л. 14, 22, 54.

253. Мороженое мясо // Земледельческая газета. 1917. № 3. С. 75.

254. Суханова И.Н. Помощь сельскохозяйственных школ Курской губернии фронту в годы Первой мировой войны // Непобедимые сыны Отечества. Курск, 2000. С. 140-141.

255. ГАКО. Ф. 1504. Оп. 1. Д. 361. Дело не нумеровано.

256. ГАКО. Ф. 1564. Оп. 1. Д. 120. Л. 41-42.

257. Курская быль. 1916. № 196. С. 4.

258. Курская быль. 1915. № 199. С. 3

259. Правительственный вестник. 1916. № 187. С. 3.

260. ГАКО. Ф. 33. Оп. 3. Д. 3079. Л. 3, Л. 36, 42-43, 50.

261. ГАКО. Ф. 39. Оп. 1. Д. 1010. Л. 36-38.

262. ГАКО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 9116. Л. 22-24.

263. ГАКО. Ф. 4. Оп. 1. Д. 2187. Л. 13, 14.

264. ГАКО. Ф. 157. Оп. 1.Д. 1479. Л. 31, 37, 59.

265. ГАКО. Ф. 1. Оп. 1.Д. 9174.. Л. 1-2.

266. Курская быль. 1915. № 199. С. 3